Несмотря на внешнюю грубоватость, Мишель была доброй и щедрой – и охотно делилась едой, оставшейся с поминок, которые устраивал в тот день один клиент.

– Я весь последний час с жадностью смотрю на них, но мне как-то неловко есть яйца покойника, – заметил Дэниел.

– Они же с поминок, – ответила Мишель. – Он на них не присутствовал. Так что успокойся.

– А, ну да, – хмыкнул Дэниел. – Извинь-яйца.

Он взял из миски яйцо и принялся грызть его, как яблоко.

– Их принес брат Арнольда. И передал последние слова покойного. То есть предпоследние, точнее говоря. Самыми последними словами было: «Не надо лимонаду, Роз», – но это недостаточно глубоко. Ну, готовы? Вы сейчас упадете.

Анна взглянула на подругу остекленевшими глазами и кивнула.

Мишель стряхнула пепел с сигареты.

– Он сказал: жаль, что я столько времени боялся.

– Чего? – спросила Анна.

– Он не уточнил. Ну… разного. Все мы боимся разных вещей, которые не смертельны, правда? И всю жизнь проводим, избегая их. А потом, ближе к концу, понимаем, что бояться следовало жизни, проведенной в вечном страхе.

– Страх страха, – заметил Дэниел, смахивая крошки с бороды.

Анна задумалась. Чего она боялась? Одиночества? Не особенно. Оно стало ее естественным состоянием, поскольку большую часть взрослой жизни Анна провела одна. Наверное, она боялась, что никогда не полюбит? Хотя… нет, и это был не вполне страх. Скорее разочарование или грусть. Так какого же страха она избегала? Ха! Ведь Анна хорошо знала ответ.

Страха вновь стать той, прежней девочкой.

Анна подумала про письмо, которое получила неделю назад. Она покрылась холодным потом, как только увидела его.

– Некоторые страхи рациональны, – сказала Анна. – Например, я боюсь высоты.

– А я – лысых кошек, – подхватил Дэниел.

– И где тут рациональность? – поинтересовалась Мишель.

– Кошки хранят в шерсти свои секреты. Нельзя доверять кошке, которой нечего терять.

– А я боюсь идти на встречу выпускников в следующий четверг, – заявила Анна.

– Что? – воскликнула Мишель. – Ну нет, это не считается. Ты должна пойти.

– С какой стати?

– Чтобы сказать им всем: «Посмотрите на меня теперь и обзавидуйтесь, я победила!» Тогда ты избавишься от своего страха навсегда. Разве не здорово?

– Плевать я хотела, что они подумают, – энергично ответила Анна.

– Тем более докажешь это, если придешь.

– Нет. Они решат, что мне не все равно.

– Неправда. Послушай, если он тоже придет…

– Не придет, – перебила Анна, почувствовав, как у нее перехватило дыхание при этой мысли. – Исключено. Он слишком высоко забрался.

– Значит, еще меньше поводов не ходить. Хочешь быть Арнольдом и гадать, как сложилась бы твоя жизнь, если бы ты не боялась? Тот концерт на выпускном и их подлый розыгрыш… ты ведь больше не виделась с ними с того дня?

– Да.

– Так разруби наконец этот узел. Встреть врага лицом к лицу. Иначе страх так и будет тобой властвовать.

– Ого! – воскликнул Дэниел, сел и посмотрел в окно.

Анна и Мишель обернулись и увидели на тротуаре хохочущего мужчину средних лет. Спустив брюки и трусы до коленей, он смотрел на кого-то через плечо.

– Извращенец, – фыркнула Анна.

– Точно, – согласился Дэниел.

Они наконец заметили вдалеке компанию и вспышки мобильных телефонов.

– По-моему, он показывает зад своим дружкам, а нам просто достался побочный эффект, – заметила Мишель.

Мужчина потерял равновесие и качнулся вперед, звучно стукнувшись о стекло.

– Так, так, так! – Мишель быстро поднялась, подошла к окну и постучала в стекло костяшками пальцев. – Оно стоит пять штук, приятель. Пять штук!

И тут мужчина со спущенными штанами внезапно осознал, что из-за стекла на него смотрит женщина. Он завопил и пустился прочь, подтягивая брюки на ходу.

Анна и Дэниел, пьяные и ослабевшие, чуть не упали со смеху.

Мишель вернулась, плюхнулась на кушетку и закурила новую сигарету.

– Объясни тем ублюдкам, что ты про них думаешь, Анна. Я серьезно. Покажи, что ты не боишься. Что они не вышибли из тебя дух. Почему бы и нет? Если будешь прятаться, так и проведешь всю жизнь, боясь пустого места. Не позволяй страху победить.

– Сомневаюсь, что я смогу… – ответила Анна, перестав смеяться. – Честное слово, сомневаюсь.

– Именно поэтому ты и должна пойти.

В пустом офисе, где царила невероятная тишина, Джеймса атаковал липкий запах разлитого пива. Вонь исходила от опрокинутых пивных стаканов, которые накануне играли роль кеглей. Уборщица уже начала сражаться с хаосом, учиненным распоясавшимися творческими личностями, безмолвно давая понять, что именно входит в круг ее обязанностей. Уж точно не пьяные игры, введенные в обиход выпускниками североамериканских колледжей.

Едва Джеймс успел рассердиться на эту «итальянскую забастовку», как гнев сменился угрызениями совести. Менеджер Гаррис принимался ругаться с уборщицей всякий раз, когда их пути пересекались, и Джеймс искренне не понимал, как у него хватает совести. Спорить с ровесницей твоей матери, которая носит мешковатые лосины и вытирает пыль со столов, чтобы заработать на жизнь… Или ты смущенно благодаришь и оставляешь ей на Рождество шоколадного оленя и двадцать фунтов – или ты просто мерзавец. Впрочем, Гаррис и был мерзавцем.

Последние полгода Джеймс просто мечтал, чтобы кто-нибудь пришел и наорал на его коллег. Но только не он. Кто-нибудь другой.

Когда он впервые появился в «Парлэ» – многоканальном цифровом агентстве, разрабатывающем индивидуальные динамические стратегии для раскрутки брендов, – то решил, что обрел свой лондонский рай. Место, которого, по заверению школьных консультантов, не существовало.

Перекрывая разговоры, ревела музыка, модно одетые мужчины и женщины сновали туда-сюда, коллеги внезапно понимали, что им нужно непременно попробовать плимутский джин, и удирали в магазин… Впрочем, работа каким-то образом делалась, вперемежку с просмотром новых видеороликов, партиями в настольный футбол и обсуждениями нового криминального научно-фантастического сериала, который все нелегально скачивали.

Но потом, внезапно, словно кто-то щелкнул выключателем, этот веселый хаос превратился в настоящую пытку. Разговоры казались бессмысленными, музыка мешала, модная публика, фланировавшая по офису, отвлекала от работы и приводила в ярость. И Джеймс наконец убедился, что выпивка за ланчем приводит к головной боли за ужином. Иногда он с трудом удерживался, чтобы не встать и не крикнуть: «Слушайте, вам что, нечем заняться? Здесь РАБОТАЮТ!»