этой ладони, — перетирая песок, произнёс Ангел смерти. — Вот только в пепел нас может обратить лишь та сила, которая когда-то создала.

— Ты имеешь в виду Бога? — обернувшись, словно боясь, что их подслушивают, спросил Остап.

— Что ты, Орбодиан?! — понизив голос, произнёс Ангел смерти. — Это сделал не Бог, — отряхивая руки, добавил он.

— Тогда кто же?

— Очевидно, тот, кто украдкой познал его тайны и однажды уже был за это наказан.

— О ком ты? — вопросительно вглядываясь под тёмный капюшон, спросил Остап.

— О Дьяволе, — переведя взгляд на чёрную фигуру, торчащую из камня, ответил Ангел.

Взглянув на изваяние, Остап поёжился. В фигуре явно чувствовалось что-то осязаемо гнетущее и пугающее.

— Это враг, — со вздохом произнёс Ангел смерти.

— Чудовищная сила, — не сводя взгляд с пугающей фигуры Дьявола, прошептал Остап.

— Люди покидают планету, и он это знает, — наматывая на кулак удела, произнёс Ангел смерти. — Сейчас там идёт борьба за каждую душу… Но убить Ангела… Это слишком дерзкое преступление. Даже для Дьявола.

— Видимо, он так не считает, — окинув взглядом вьющуюся по ветру горку белоснежного песка, произнёс Остап.

— Так или иначе, он сам себе подписывает приговор. Игра продолжается. Пока жива Эльза, жив и замысел Творца, — переведя взгляд на белоснежную скульптуру, сказал Ангел.

— Она ослепительна! — коснувшись белой мраморной кисти, с трепетом произнёс Остап.

— Осторожнее, Орбодиан! — опустив его руку, сказал Ангел смерти. — Там, на земле, не вздумай увидеть её лицо. Лишишься рассудка. Это Ангел любви, Орбодиан! Человек, взглянувший в её лицо, уже никогда не будет прежним. Чувства, вспыхивающие к ней, не проходят. Она наполняет силой, но забирает волю.

— Как я её спасать-то должен, если и смотреть на неё нельзя?! — с негодованием выпалил Остап.

— Она тебе лица не откроет, — придерживая на ветру капюшон, ответил Ангел смерти. — Эльза прекрасно знает, чем это грозит. Признаюсь, я даже не представляю, кому эта сила может принести пользу.

— Если мне удастся её спасти, что дальше?

— Если выживете, отведи девчонку в крепость за горной расщелиной, к северу от деревни. Твой старик объяснит, как туда попасть. Там живёт добрый народ, их правитель Демид — справедливый и благородный человек. Он поможет. А ещё… — поскрипывая перчаткой, Ангел смерти на мгновение замолк. — Ты должен проникнуть в подземелье под крепостью.

— Зачем? — убирая с лица растрёпанные ветром длинные волосы, спросил Остап.

— Это важно! В подземелье замка есть замурованный вход в древний город. Отыщи его. Ты должен предупредить его жителей о грядущей войне. Расскажи об убитом Ангеле. Это всё.

— Если вход в этот город замурован, как я туда попаду? — пытливо глядя на собеседника, спросил Остап.

— Дай мне руку, — приказал Ангел.

Остап протянул развёрнутую кверху ладонь. Ангел вложил в неё плоский камень и крепко сжал. Камень, раскалившись добела, обжёг кожу. Остап, вскрикнув, отдёрнул ладонь и, разжав её, увидел вместо камня выжженное на коже клеймо в виде угловатого символа.

— Что ты со мной сделал?! — сотрясая обожжённой ладонью, выпалил Остап.

— Это твой пропуск туда, куда другим вход закрыт, — угрюмо произнёс Ангел. — Это моя печать. Приложишь руку к камню, преграждающему вход в подземный город, и он подчинится.

— Как же больно! — дуя на покрасневшую ладонь, прошипел Остап.

— А теперь ступай, — сказал Ангел смерти и толкнул охотника в плечо.

Отшатнувшись, Остап схватился за каменную стену, после чего мгновенно провалился сквозь неё в ледяную пропасть. Размахивая руками, охотник летел вниз. Вскоре Остап почувствовал, что падение стало замедляться, а затем и вовсе прекратилось. Он словно завис в полной темноте и давящей на уши звенящей тишине.

Приоткрыв глаз, Остап увидел лицо склонившегося над ним Фомы. Здоровяк просиял, словно своими глазами увидел чудо, и расплылся в широкой и счастливой улыбке.

— Живой!!! — заорал Фома.

— Ты чего орёшь, дурной, — зашипел Степаныч, зажимая ему рот костлявой рукой.

— Смотри, Степаныч, — понизив голос, с неизменным восторгом зашептал Фома. — Живой. Живой.

Боль быстро уходила, Остап продрал от запёкшейся крови левый глаз, стряхнул с головы траву и не спеша поднялся.

— Ох, Остапушка! Напугал ты нас, — скрипучим голосом произнёс старик. — Пойдём скорее! Уходить надо. В деревне этих тварей кишмя кишит, не одолеем.

— Степаныч, родной, не могу я уйти, — прошипел Остап. — Там живые в деревне остались.

— Да кто ж там живой-то? Одни черти эти бродят, — плюнув на лежащего под ногами людоеда, сказал Степаныч.

— В том доме, который староста сторожил. Девчонка там. Волк мой её бережёт пока. Твари не добрались ещё до них, — поднимая с травы окровавленный нож, произнёс Остап.

— А ты почём знаешь, что она живая? — сменившись в лице, произнёс старик.

— Знаю. Объяснять долго, Степаныч. Выручать её надо.

— Щас мы этих уродов дубинами размозжим! — сжимая свой огромный кулак, произнёс Фома.

— Нет, братец. Много их слишком, — решительно остудил его Остап.

— Чего задумал? — внимательно глядя на охотника, спросил старик.

— Вы с Фомой ступайте на волчью тропу, — ткнув пальцем в сторону просеки, сказал Остап. — Там огромный валун. Знаете. Ждите меня за ним.

— Там же капканы кругом! — вскинув брови, сказал старик.

— Вот именно, — ответил Остап. — Я выведу дикарей прямиком на них. Зверям — звериная смерть.

— Ну мы-то капканы обойдём, а ты-то как? От них ведь со всех ног удирать придётся! Сам ведь в капкан попадёшь! Там их понаставлено под каждым кустом тьма целая.

— Сам ставил, знаю, — отмахнувшись, ответил Остап. — В свои не попадусь! А тех тварей, что капканы сумеют обойти, вместе бить будем! Будьте наготове!

— Ох, Остап! Отчаянная ты голова, — покачивая седой головой, произнёс старик. — Я-то уж пожил, а вот вас, дураков, жалко. Ну уж коли решил, так тому и быть. Бежать-то сможешь? Вон ведь как досталось-то тебе!

— Смогу. Ты сам, главное, нож наготове держи. Ты ведь, Степаныч, у нас только с виду поизносился, опыта тебе не занимать. Справимся. А ты, Фома, не зевай, под ноги смотри. Ну всё, идите с Богом! Услышите свист, ждите гостей, — хлопнув по плечу Фому, сказал Остап.

Печально вздохнув, Степаныч дёрнул за рукав здоровяка, и, аккуратно перешагивая сухие ветки, они скрылись в лесной чаще.

Выждав время, Остап выдохнул и двинулся к воротам. Прижавшись спиной к забору, он заглянул во двор. В деревне всё ещё продолжалось кровавое пиршество людоедов, рвущих на куски мёртвые тела. Неподалёку от ворот спиной к лесу сидел дикарь и жадно копался во внутренностях местного кузнеца. Стиснув зубы, Остап в два прыжка оказался рядом с людоедом и, схватив его за волосы, несколько раз саданул его ножом. Дикарь завизжал как палёная крыса. Услышав вопль соплеменника, твари со всех концов деревни бросились к Остапу. Охотник, попятившись