class="empty-line"/>

– Кресло?..

– Да, кресло. Мой начальник… то есть один давний знакомый, можно сказать, друг детства, на днях занял кресло в совете директоров нашей компании… Ну, где я работаю. Вот. И по этому поводу у нас сегодня что-то вроде корпоративной вечеринки. – Зинаида озадаченно посмотрела на часы. – Вот только виновник торжества, похоже… засиделся… в своём кресле.

– Интересно, – задумчиво произнёс я.

– Что именно? – поинтересовалась соседка.

– Мой праздник тоже связан с креслом. Только с точностью до наоборот.

– Как это?

– Сегодня я праздную то, что впервые за несколько дней сумел оторваться от кресла. Сегодня я наслаждаюсь солнцем, чудесным морозным днём и приятной компанией с прекрасной незнакомкой!

– В каком смысле оторваться от кресла? – спросила прекрасная незнакомка. – Чем же таким вы заняты в вашем кресле?

– Думаю. Размышляю.

– А-а! Ну это, должно быть, приятное занятие.

– Не знаю. Наверное, – сказал я. – Это, в сущности, то, чему я посвящаю всё своё время.

– И о чём же вы думаете?

– Сейчас я думаю о вас. И о том, позволите ли вы мне вас угостить? Хотите бокал вина? Уверяю вас, херес великолепен!

– Ну ладно, – согласилась соседка.

Я заказал вино. Мы проговорили ещё с полчаса. Потом Зинаида засобиралась и принялась прощаться.

– А как же ваша подруга? – заметил я.

– Подруга?.. А! Она не придёт.

– Так позвольте, я вас провожу?

– Нет, спасибо, здесь рядом… Благодарю вас за вино. С вами было приятно побеседовать.

– Так мы больше не увидимся? – обеспокоенно произнёс я.

Немного подумав, женщина ответила:

– Увидимся, если вы меня куда-нибудь пригласите. Завтра воскресенье… Вот… вам… мой номер.

Зинаида достала из сумочки ручку и написала на салфетке номер мобильного телефона.

– Конечно приглашу! – оживлённо заговорил я. – У меня машина. Я сегодня весь вечер буду думать и обязательно придумаю, куда вас можно будет пригласить!

– Договорились. Вы славный. Звоните. Пока!

И Зинаида поспешила к выходу. А я попросил счёт. Мне принесли терминал, и я расплатился картой.

Вдруг ко мне неожиданно подсел молодой мужчина. Он был нетрезв. В течение всей беседы с Зинаидой я не раз обратил внимание, как вызывающе он смотрел в нашу сторону. Незваный гость сходу, не поздоровавшись, заговорил:

– О! Крутая у тебя карта! И я её сегодня украду… Отвечаю!

Мужчина говорил громко. Я видел, как и прежде официант делал ему замечание. Теперь же официант подошёл с администратором, и они потребовали, чтобы мужчина немедленно покинул кафе.

Впрочем, неприятный инцидент не смог лишить меня душевного равновесия. Ибо впервые за много дней я ощущал неописуемую, наполняющую всё моё существо лёгкость. Мне показалось, что внезапно моя жизнь наполнилась смыслом. И я твёрдо знал, куда мне теперь идти и о чём теперь думать. Я захотел вернуться в гостиницу, чтобы думать о Зинаиде, уснуть и видеть о ней сны, и чтобы поскорее наступило завтра.

«Сидеть в своём кресле! И думать! Рядом моя Зинаида…» – слова прозвучали в голове так явственно, что, выходя из кафе, я не заметил препятствия, чуть не столкнув оказавшегося на ступеньке человека.

В последний момент мы ухитрились цепко ухватиться друг за дружку, что помогло нам удержать равновесие и не упасть. Впрочем, возможно, это и не было случайностью. Человек, стоявший на ступеньке, отцепился от меня не сразу. Сначала он осторожно сошёл со ступеньки и уже после разжал руки. Это был тот самый нетрезвый парень.

– Ух! – произнёс парень. – Ты меня чуть не грохнул.

– Простите, – буркнул я, отпрянув в сторону, и, отвернувшись от незнакомца, быстро пошёл прочь.

– Э! Погоди! – прокричал незнакомец. – Ты чё, испугался?

Ему-таки хватило прыти перегнать меня и понудить остановиться.

– Погоди, – парень вперился в меня немигающим взглядом. – Брат, поговори со мной. Не бойся, я же не душегуб какой… Не! Точно! Я не убийца… Знаешь, кто я такой? Я вор, карманник – щипач, а не мокрушник. Кстати, специалист в своей области… Не веришь?

Парень достал из кармана своей куртки бумажник.

– Видишь? А? А!?.. Навар! И, кстати, – ты же всё видел… Я видел, как ты видел… Ты меня не сдал, братан!.. Струсил, да?

Я вспомнил, что заметил, как он приставал с разговорами к разным посетителям.

– Ничего я не видел, – отмахнулся я. – Отстань!

– Чё, правда? Не видел… Ну так я тебе продемонстрирую.

Он огляделся вокруг.

– Вон, видишь ту женщину, – парень метнулся куда-то. – Я щас, подожди. Ты только внимательно смотри.

Но, лишь парень отшагнул, я, не оглядываясь, ушёл.

– Ну и дурак! – услышал я вслед.

Добравшись до номера, не смог открыть электронным ключом дверь. Спустился к охраннику. Охранник попросил показать паспорт.

– Да, всё верно, – сказал охранник. – Что ж вы – съехали, а ключ не вернули? Ключ перекодировали, конечно.

– Как это съехал? – не понял я.

– Ну, у вас же истёк сегодня срок бронирования номера. В номере теперь другие постояльцы.

Я понял, в чём дело. Видимо, упустил это из внимания.

– Да, досадная оплошность, – согласился я. – И что же мне теперь делать?

– Сейчас свяжусь с администратором, – предложил охранник.

Машинально сунув руки в карманы пальто, вдруг понял, почему меня недавно обозвали дураком. В карманах отсутствовали платёжная карта и ключи от машины.

«Да, щипач действительно специалист», – подумал я и, отрицательно помотав головой в ответ охраннику, навсегда покинул гостиницу.

***

Очень вскоре после того, как очутился на улице, в совсем ином положении, нежели в том, в каком ощущал себя ещё час назад, я почувствовал в себе некоторые изменения. Во-первых, совершенно иссякла уверенность и лёгкость, так что и не знал теперь, что делать, куда пойти и о чём думать. Казалось, внутри меня образовывалась воронка, затягивавшая в черноту, а всё снаружи и вокруг стало липким и колючим. Враждебными и чуждыми стали город и вечер. А весь мир словно сконцентрировался в небольшом пространстве, отделявшем тротуар, на котором я стоял, от чего-то бесформенного, во что превратилось парковочное место и во что безнадёжно вмёрзло брошенное когда-то авто. И это пространство всё стремительней наполнялось холодом и мраком, беспредельно вливавшимися в него из каких-то неприступных и мёртвых бездн. Холод пробирал так сильно, что каждый шаг представлялся мне пропастью. Морозом сковало кисти рук, лицо и уши. И я отчётливо почувствовал, как на лбу и на руках