– Уж не Лондиний ли там впереди?

Катон быстро обернулся на голос и увидел перед собой изящную пожилую женщину с суровым лицом. Она выбралась из люка, что вел в тесный пассажирский отсек, и теперь неуверенной походкой продвигалась по палубе. Голову женщины прикрывал платок, и легкий ветерок играл выбившимися из-под него седыми прядями. Катон и Макрон встретили женщину улыбками, и она заняла место рядом у борта корабля.

– Ты выглядишь куда лучше, мама.

– Ничего удивительного! – сердито заметила женщина. – Проклятую посудину больше не болтает на волнах. Я уж решила, что она не переживет бурю и отправится ко дну. Сказать по чести, это было бы куда милосерднее по отношению ко мне. В жизни не чувствовала себя так паршиво.

– Да какая еще буря? Так, пустяки! – презрительно усмехнулся Макрон.

– Неужели? А ты что скажешь? – она кивнула в сторону Катона. – Тебя ведь выворачивало наизнанку не хуже моего.

Катон болезненно поморщился. Корабельная качка прошлой ночью довела его до удручающего состояния. Свернувшись клубком, он извергал рвотные массы в деревянный таз, что стоял рядом с койкой. Даже в лучшие времена путешествия по Средиземному морю не вызывали у Катона восторга. А бешеный ветер с галльского берега стал настоящей пыткой.

– Подумаешь, легкий ветерок! – фыркнул Макрон. – К тому же свежий соленый воздух наполняет здоровьем легкие.

– И опустошает желудок, – мрачно заметила мать Макрона. – Лучше умереть, чем снова пуститься в подобное путешествие. Ох, даже вспоминать не хочется! Так что там виднеется вдали? Лондиний?

Друзья, проследив взглядом за ее рукой, различили ряд построек на северном берегу реки Тамезис. Причал соорудили из груды огромных бревен, которые привезли в русло реки. На них установили поперечные балки и, заполнив пространство камнями и землей, сделали мостовую. Несколько грузовых кораблей уже стояли на якоре у пристани, а остальные ждали в отдалении своей очереди на разгрузку товара. Скованные цепью каторжники переносили груз из трюмов кораблей в длинные низкие складские помещения. А за ними виднелись другие здания, многие еще недостроенные, так как новый город продолжал разрастаться. В сотне шагов от берега реки Катон с приятелем рассмотрели второй этаж огромного комплекса, возвышающегося над остальными постройками. Катон догадался, что это: базилика, место, где находится рынок, судебные помещения, лавки, конторы и органы административного управления. Как в каждом городе, который основал Рим.

– Да, это действительно Лондиний, – подтвердил капитан, присоединившийся к группе пассажиров. – Растет быстрее, чем гнойник на заднице у мула. И такой же мерзкий и зловонный.

– Что вы говорите? – нахмурилась мать Макрона.

– Ей-богу не вру, госпожа Порция. Настоящая крысиная нора. Грязные узенькие улочки, дешевые питейные заведения, где собирается всякий сброд, и отвратительные лавочки. Пройдет немало времени, прежде чем здесь наведут порядок и превратят это местечко в приличный в понимании нормальных людей город.

– Прекрасно, – улыбнулась Порция. – Именно это я и хотела услышать.

Капитан нахмурился, а Макрон рассмеялся словам матери.

– Мать хочет заняться здесь делом, – пояснил он.

– И какого рода делом? – Капитан с нескрываемым любопытством изучал пожилую женщину.

– Собираюсь открыть таверну, – сообщила Порция. – После долгого морского путешествия люди нуждаются в выпивке и прочих удовольствиях. Насколько я понимаю, через ворота Лондиния проходит множество купцов, моряков и солдат, и все они не прочь воспользоваться услугами, которые я предложу.

– Да, жизнь здесь бьет ключом, – согласился капитан. – Только она очень суровая. В новой провинции, как эта, выжить еще трудней. Купцы, что сколачивают себе здесь состояние, люди отчаянные и грубые, и они не станут церемониться с женщиной, которая пытается составить им конкуренцию.

– Мне приходилось иметь дело с разными головорезами, когда я держала таверну в Равенне. Так что здешние любители скандалов вряд ли доставят много хлопот, особенно когда узнают, что мой сын старший центурион Четырнадцатого легиона. – Она с нежностью взяла сына за руку.

– Верно, – подтвердил Макрон. – Всякому, кто посмеет обидеть мать, придется иметь дело со мной, а до сих пор это еще никому не сходило с рук.

Глядя на крепкую мускулистую фигуру римского офицера, на покрытое шрамами лицо и руки, капитан не сомневался в серьезности его слов и намерений.

– И все же зачем вам понадобилось забираться в эту дыру, госпожа? Куда выгоднее и безопаснее открыть таверну в Гесорациуме. Торговля там идет бойко.

– Именно здесь можно заработать большие деньги, если быстро сообразить, куда дует ветер, – поджала губы Порция. – К тому же, кроме сына, у меня нет никого на всем белом свете, и я хочу всегда быть рядом, насколько это возможно. Как знать, может, после отставки он станет работать вместе со мной.

В глазах Макрона сверкнул озорной огонек.

– Ценная мысль! Вино и женщины под одной крышей! Чего еще желать мужчине?

Порция шлепнула сына по руке.

– Все вы, военные, одинаковы! Одно на уме! Но как бы там ни было, я наживу состояние в Лондинии и останусь здесь до конца своих дней. Поступай, как знаешь, Макрон, а я остаюсь в Лондинии – тут мой последний приют.

Корабль быстро приближался к пристани, и вскоре стоящим на палубе людям ударил в нос едкий запах торфяников, смешанный с вонью сточных канав и древесным дымом, от которого запершило в горле.

– Вот тут и вспомнишь свежий морской воздух, – морща нос, пробормотал Катон.

Места встать на якорь не нашлось, и капитан отдал приказ продвинуться в конец вереницы кораблей выше по реке.

– Придется ждать своей очереди, – извиняющимся тоном обратился он к пассажирам. – Если желаете, можете остаться на борту, или прикажу своим парням доставить вас на берег на ялике.

Катон отошел от перил и принял решительный вид, как и подобает военному командиру. Этой манере он научился в свое время у Макрона.

– Едем на берег. Нам с центурионом нужно как можно скорее предстать перед местным начальством.

– Слушаюсь, господин. – Капитан потер лоб, мгновенно сообразив, что вольностям, уместным во время путешествия, наступил конец. – Немедленно распоряжусь.

Он сдержал слово, и как только судно встало на якорь, походные вещи офицеров и сундуки, принадлежащие Порции, были вынесены из трюма на палубу. На воду спустили маленький тупоносый ялик, и двое крепких гребцов помогли пассажирам в него сесть. Места хватило только на троих, а вещи было решено доставить на берег позже. Катон спустился в ялик последним и, ступив на шаткое суденышко, отчаянно замахал руками, стараясь сохранить равновесие, а затем тяжело шлепнулся на скамью. Макрон смерил друга усталым взглядом и досадливо прищелкнул языком. Гребцы налегли на весла, и ялик двинулся в сторону пристани. По мере приближения к Лондинию пассажиры разглядели на поверхности реки жирные полосы от нечистот, вытекающих из сточных труб вдоль пристани. В застойных водах у пристани плавали обломки бревен и прочий мусор, среди которого в поисках съестного сновали крысы. В конце пристани из воды выступали деревянные ступени, и гребцы направили ялик в их сторону. Когда ялик подошел ближе, один из гребцов протянул весло, чтобы зацепиться за скользкий канат, выполнявший функцию отбойного бруса. Так и держался, пока его товарищ накидывал петлю на причальную тумбу.