Мне всегда почему-то в такие моменты неловко. Вряд ли это дело кассира, хватает ли у меня денег, но ее неудовольствие буквально сносит меня с ног. Наверное, поэтому я мешкаю, не убираю кошелек сразу в сумку, а пытаюсь уложить клюкву поверх лекарств, в небольшой аптечный пакет.

Слышу шаги и вздрагиваю, когда какой-то мальчонка резво вырывает у меня из рук кошелек.

— Эй! — кричу, бросаясь вслед за ним.

Но тягаться в беге с ребенком — не лучшая затея. Он мгновенно скрывается среди машин, юркает во дворы и я остаюсь одна. Вокруг, как назло, никого. Звоню в полицию.

— Приходите, — говорит ленивый сонный голос, — пишите заявление.

— Но…

— Де-е-евушка, ну вас же не убили и не изнасиловали. Кошелек — это заявление в отделении.

— Спасибо, — упавшим голосом говорю я.

Напишу, конечно. Только сейчас надо забрать Эльку, а потом, если удастся уговорить соседку с ней посидеть, схожу в полицию. И какова вероятность, что деньги спустя столько времени ко мне вернутся?

Я забираю из садика Эльку. Она и впрямь вялая, горячая и капризная. Соседки нет дома, так что план пойти в полицию накрывается медным тазом, по крайней мере на сегодня. Сначала Элина капризничает и мне приходится читать ей сказки, а потом, когда температура поднимается выше тридцати восьми, я даю ей сироп и укладываю спать.

Ненавижу такие простуды. Они всегда вызывают иррациональную панику.

Солнце уже заходит, когда племяшка засыпает. Я выхожу в кухню, делаю себе чай и думаю. Думаю, думаю, прокручивая в голове сегодняшнюю встречу. Потом подхожу к зеркалу и долго смотрю в него, игнорируя сгущающуюся тьму.

Зачем ему мой рисунок? Зачем ему рисунок со мной?

Такие, как этот Сергей, покупают картины у настоящих художников. Возможно, даже старинные. Они любят роскошь, а еще редко понимают что-либо в искусстве. Скорее для них важен статус, имя.

У меня нет ни того, ни другого, а значит, Сергею хочется лишь поиграть. Ему не нужна моя картина, не нужна я, нарисованная на листе. Ему нужно, чтобы я сломалась, протягивала ему рисунок и прятала глаза, как прятала почти год назад, когда он буквально растоптал мою первую любовь.

Могу ли я отказаться? О, да, сниму со счета пять тысяч и верну ему их при встрече в воскресенье. И что потом? Насколько ценна для меня работа?

Сезон продлится еще три с половиной месяца. Найти работу, которая даст мне такой же заработок с таким графиком я не смогу, это бесспорно. Найду ли что-то близкое? Получится ли? Сейчас все более-мене подходящие вакансии заняты студентами.

До сезона курсовых еще почти полгода, раньше ноября народ не очухается. Хватит ли нам запаса дожить до осени?

Я тяжело вздыхаю и грею руки о кружку с чаем. Холодно. Но на улице лето, поэтому мороз по коже не от ветра и не от ночной прохлады. Просто я не знаю, что делать. Согласиться на условия Сергея мне видится слабостью, унизительной. Но отказаться значит вступить в борьбу, где я заведомо слабее. И где может пострадать моя Элька. А ведь я ей обещала, стоя у свежих могил обещала, что мы будем вместе и все будет хорошо.

Мне хочется выпить, но алкоголя в доме нет. Я так и не могу принять решение, откладываю его и буду откладывать до самого последнего момента. Просто беру лист бумаги, уголь и начинаю рисовать. Сначала контуры, схематичные линии. Потом комкаю лист и выбрасываю. И снова, и снова.

Пью крепкий кофе, проверяю Эльку, но она крепко спит.

К черту все. К черту, даже если он у побегушках у этого Сергея!

Потом снова бесконечные метания по комнате. И сна ни в одном глазу. И уже под утро я беру новый лист, чуть мешкая, расстегиваю рубашку и встаю перед зеркалом.

Да, я слишком слабая, чтобы бросаться в битву с ним.

Но может, смогу быть достаточно хитрой, чтобы проиграть на своих условиях?

* * *

На коленях стоит красивая молоденькая секретарша. Новенькая, он взял ее на той неделе. Рыжая такая, крашеная, конечно, но зато не путает Австрию с Австралией, как предыдущая, которая чуть не отправила его на рандеву с кенгуру. И сосет хорошо, с удовольствием.

Надо бы расслабиться, старается девка, бонусы отрабатывает. Горячий язычок порхает по напряженному члену, а сверху открывается вполне приятный вид на ложбинку меж полных грудей.

Сергей ее еще не трахал, оставил на вкусное. Трахнет в пятницу вечером, заодно откроет бутылочку вина, привезенную недавно приятелем из Франции, закажет сырную корзину и как следует отдохнет. Сейчас еще утро вторника, а он уже представляет, как тошно будет возвращаться домой на целые выходные.

Снова работать не вариант, от работы дохнут кони, а мужчины под сорок не просто дохнут, а ловят инфаркты и инсульты. На тот свет он не стремится, рано еще. Так что как-то придется себя занимать.

Или, может, в отель? И рыженькую с собой. А к рыженькой еще Ольгу из салона, она способна завести любую скромницу.

А еще можно махнуть в Европу, только хрен оставишь и дом, и ремонт и Костю.

Он вдруг ощущает, что готов кончить, закрывает глаза и…

Как наваждение в памяти всплывают другие волосы, не такие яркие, каштановые, мягкие и растрепанные. Другие губы, другая кожа. Запах и стоны. Оргазм вспыхнул ярко, почти больно. Сердце с силой билось в груди.

Сергей открыл глаза. Рыжая довольно улыбалась, думая, что постаралась сегодня. Как хоть ее зовут-то?

— Ты пробовала когда-нибудь втроем?

Страх. Тоже наркотик своего рода. Страх и секс — популярный коктейль, так что на глубине очаровательных зеленых глаз рыжей горит огонек любопытства.

— С девушкой, — уточняет он.

— Нет…

— В пятницу попробуешь. Можешь идти.

Она наспех собирает волосы в хвост, забирает грязную чашку из-под кофе и уже идет к выходу, как вдруг Сергей ее окликает:

— Знаешь, что… вызови-ка Савельева.

— А кто это?

— Да так. Уборщик один. Позвони завхозу, пусть пришлет.

Еще одна чашка крепкого кофе. На работу не стоит. Ладно, будет день безделья, завтра отыграется на совещании.

Через минут сорок в дверь робко стучат. Надо же, как растерял прыть и наглость. Почти год ишачит, и еще столько же впереди. Нет, все-таки он к этому поганцу слишком добр. Лет двадцать назад за подобное топили, предварительно залив ноги в тазу бетоном. А сейчас всего лишь полы моет, да еще и не с самой плохой зарплатой.

Ничтожество.

— Ну, — Сергей не счел нужным оборачиваться, — как работается?

— Нормально. — Савельев мнется, не знает, куда себя девать.

— Зарплата как? Питание? Расходники выдают?

— Да, Сергей Васильевич, нормально все.