Большинство наиважнейших ритуалов содержало один ключевой компонент, бросавший в дрожь не одно поколение исследователей. Майя считали, что богов, создавших этот мир и людей, следует задабривать самым ценным, что есть в человеке — его кровью. В искусстве майя классического периода правители предстают как главные медиумы, проводники из мира живых в мир, населенный богами. Для того чтобы выпросить божественное покровительство, правители-медиумы требовали для богов крови, много крови. И она лилась рекой. В произведениях искусства правители изображались полубогами, каковыми они себя и считали.

По многим аспектам религиозные верования майя кажутся нам совершенно непривычными, даже чуждыми. Очевидно, что они рассматривали все сущее и духовное под другим углом зрения, отличным от нашего. Тем не менее их религиозная система, возведенная в ранг государственной и позволявшая малочисленной группе, так называемой элите, доминировать над остальными, просуществовала довольно длительное время. Социальное и религиозное устройство общества майя, которое было не чем иным, как культом личности верховного правителя, «продержалось» около 800 лет.

Четырёхметровая стела в Копане, VIII в.

Майя создали эффективное и самобытное общество, такое же, как и любое другое в Старом Свете. Однако, развиваясь по своей особенной траектории, оно сочло нужным воспользоваться некоторыми техническими возможностями, совершенно обычными для других, заокеанских, цивилизаций.

Майя оставили после себя по существу цивилизацию камня. Даже когда с IX в. на их земли стал проникать металл (золото и медь), его назначение оставалось не более чем орнаментально-декоративным. Металлы так и не смогли вытеснить обсидиан — «дамасскую сталь Месоамерики» — и другие каменные материалы, в течение веков верой и правдой служившие как для хозяйственных, так и для культовых целей. В качестве драгоценности золото оставалось на вторых ролях после сине-зеленого нефрита, цвет которого олицетворял плодородие и даже саму жизнь. Майя не использовали колесо (хотя, как предполагается, знали о его существовании) по той простой причине, что у них не было тягловых животных. То есть в колесе не было никакой практической надобности. Никогда не видевшие лошадь, они были потрясены и напуганы самим только видом этих ужасных зверей, да еще несших на своих спинах первых испанских конкистадоров. Майя прозвали лошадей «кастильскими тапирами».

Как и все коренные народы Америки, майя оказались чрезвычайно уязвимыми перед лицом европейского нашествия. Они так и не создали ни прочного политического объединения, ни регулярной армии. Вдобавок они не смогли противостоять невиданным смертоносным болезням, появившимся из Европы на кораблях конкистадоров. Испанцы переселили майя в новые города и деревни, дали им в руки книги, обучили грамоте и заставили уверовать в своего Бога. Старые же «идолы» были сожжены, а сами верования вырваны с корнем. После испанского завоевания у майя отобрали земли, а их самих заставили работать на плантациях мексиканских и гватемальских латифундистов. В более поздние времена военные режимы нередко преследовали и убивали майя словно испанская конкиста даже и не думала когда-нибудь завершиться.

В то же время нельзя рассматривать этот народ, переживший испанское завоевание, исключительно как трагическую жертву истории или как потерянный для настоящего осколок некогда блестящего прошлого. Семь миллионов нынешних носителей языка майя, проживающих на территории Мексики, Гватемалы, Белиза и Гондураса, являются самой большой группой коренных американцев севернее Анд. До сих пор майя являются хранителями самобытной культуры, причудливо вобравшей в себя и древние верования и совершенно адаптированное к современным реалиям мировоззрение, сформировавшееся в постиспанский период. Последние исследования помогли понять нам, каким образом майя смогли приспособиться к изменившимся обстоятельствам. Похоже, что этот народ не захотел безропотно принимать роль бессловесного вассала и «мальчика для битья»: в отдаленных местах сохранилось несколько независимых районов, населенных майя; выжило даже небольшое государство. Вооруженное сопротивление продолжалось до начала прошлого века и было достаточно успешным: майя многому научились у своих поработителей-испанцев. Страдания и лишения привели к еще большей консолидации народа и укреплению национального самосознания. Объединились даже малочисленные разрозненные группы, оттесненные в свое время к государственным границам. В нашу эпоху этот великий народ спаян не только общими бедами, выпавшими на его долю, но и обоснованным чувством гордости за своих удивительных предков.

Слова Джона Ллойда Стефенса, вынесенные в качестве эпиграфа, посвящены гондурасскому Копану — жемчужине в короне городов майя. Этот город прославился элегантностью и утонченностью своих архитектурных шедевров, гротескностью и неуловимой красотой многочисленных скульптурных композиций (которыми особенно заинтересовался компаньон Стефенса — Фредерик Казервуд), а также числом и разнообразием стел, колоннад, стен и панелей, исписанных таинственными иероглифами. Прошло уже более сотни лет с начала раскопок и глубокого изучения Копана, но лишь в последние два десятилетия в рамках серьезных международных проектов и благодаря сотрудничеству ведущих ученых ведётся интенсивная детализация обыденной людской жизни, начиная с самых первых земледельцев, живших в долине Копан, и кончая самыми могущественными правителями классического периода. Это проекты, которые, как полагают ученые, приведут к новым блестящим открытиям в изучении цивилизации майя. Сегодняшнюю атмосферу нетерпеливого ожидания можно сравнить лишь с той, которая царствовала во времена потрясающих открытий Шампольона, заставившего «разговориться» и выдать свои секреты самих фараонов древнего Египта!

Те, кто работает среди памятников майя, полны самого радужного оптимизма, уверенные, что в общую копилку знаний можно набросать еще очень много золотых монет. Этим они коренным образом отличаются от Стефенса, когда-то пришедшего к выводу, что руины Копана замолчали навсегда, как молчали и опрошенные им скромные местные жители. Ему казалось, что все свои тайны древние майя унесли в небытие, но в этом отношении он ошибался. Как и Стефенс, мы знаем почти всё об истории Древнего Египта, так же, как и об истории набатейских торговцев, живших в пустынях Ближнего Востока. С тех пор как несколько веков назад ислам пришел на эти земли, феллахи (крестьяне), выращивающие свои урожаи в илистой нильской долине по соседству с Фивами, или бедуины, торгующиеся с туристами из-за сувениров где-нибудь посреди домов-пещер и склепов Петры, не имеют ничего общего с древними обитателями этих городов — ни в языке, ни в религии, ни в обычаях. Древние цивилизации, некогда процветавшие в этих местах, ушли от нас навсегда. Что касается майя, то здесь ситуация совершенно иная. Древняя цивилизация, которую так тщательно реконструируют сегодня, — не мертвая история, она среди нас. Как сказал мексиканский археолог Игнасио Берналь: «Это всего лишь прошедшее время истории, которая существует сегодня».

На последующих страницах этой книги мы коснемся всего, что нам известно о древних майя, а в следующей главе увидим, как мы открыли для себя эту удивительную цивилизацию — ее искусство, памятники и города, многие из которых за прошедшие столетия поглотили наступающие джунгли.