У той же Зои Ольденбург можно встретить если не прямое указание на связь с иудаизмом, то хотя бы отнесение катаризма к первоначальному христианству, которое, как мы знаем, не сильно отличалось от иудаизма[13]. Вот что она сообщает: «Современные историки (Фернан Ниэль) пишут, что учение катаров было не ересью, а религией, не имевшей ничего общего с христианством. Точнее было бы сказать, что оно не имело ничего общего с тем христианством, которое сформировалось за 10 веков существования Церкви. Религия катаров — это ересь, возвратившаяся к временам, когда догматы христианства еще не выкристаллизовались, и античный мир, столкнувшись с новой верой, искал пути ассимиляции с этой чуждой, чересчур динамичной и живучей доктриной, чьи явные противоречия смущали привыкшие к ясности античные умы».

В другом месте она высказывается еще более определенно: «Катары объявляли себя последователями традиции более древней, более чистой и более близкой к учению апостолов, чем римская Церковь, и требовали считать себя единственными христианами Святого Духа, ниспосланного им через Христа. Казалось бы, в этом они отчасти правы: катарский ритуал, из которого до нас дошли лишь два документа, датированных XIII веком, свидетельствует (и о том же пишет Жан Гиро в своей работе об инквизиции), что эта Церковь, без сомнения, располагала очень древними текстами, восходящими к первоначальной Церкви»[14].

На первый взгляд, сравнение катаризма с иудаизмом или иудео-христианством кажется даже нелепым. Катары не признавали Ветхий Завет, а самого Яхве называли «злым богом». Римскую церковь, признававшую Ветхий Завет, они считали «синагогой Сатаны». (Впрочем, так же и католики называли церковь катаров.) Все положения ка-таризма восходят к Новому Завету, в особенности — к Откровению Иоанна Богослова. Да и сами себя они называли «добрыми христианами».

А еще, как утверждают, катаризм был дуалистической концепцией, что, собственно, и позволяет усматривать в нем именно манихейское начало, лишенное монотеистической подоплеки иудаизма. В картине мира, нарисованной катарами, присутствовали два бога — добрый и злой.

Злым, как уже отмечалось, был бог Ветхого Завета. Добрый бог явился творцом духовного мира, в том числе и человеческих душ. Злой бог, он же Дьявол, он же Сатанаил, он же «Князь мира сего», облек эти души, изначально добрые, в темницу из греховной материи, творцом которой он и являлся, где они вынуждены томиться, переселяясь из одного тела в другое и не находя выхода. Христос, по их мнению, и был тем указующим перстом, ангелом, который был призван помочь душам освободиться из оков материального мира и воссоединиться с Богом. Средством такого воссоединения служил обряд consolamentum, в ходе которого человек становился «совершенным».

К слову сказать, далеко не каждый желающий мог рассчитывать на переход в разряд «чистых», как иначе называли «совершенных». Считалось, что этого достойны лишь люди, сознательно открестившиеся от соблазнов материального мира и подтверждавшие это праведной жизнью. Все остальные были рядовыми верующими — credentes.

Таково вкратце мировоззрение катаров, на первый взгляд, имеющее мало общего с иудейской доктриной. Впрочем, изложено оно здесь в основном по протоколам допросов инквизиции, что не позволяет считать эту трактовку полностью отвечающей действительности. Вряд ли инквизиторы удержались от соблазна исказить учение в целях оправдания своих зверств. Слишком уж мрачным и противоречивым оно здесь представляется для того, чтобы охватить пол-Европы. А уж для жителей Аангедока, славящегося своими балладами, трубадурами и менестрелями и называемого некоторыми «смеющейся цивилизацией», подобная система взглядов и вовсе кажется нехарактерной. Ну а как выбивались в застенках инквизиции нужные показания, мы все прекрасно знаем.

А поэтому стоит присмотреться к данному вероучению внимательней, используя для этого в том числе и те источники, в которых напрямую о нем не говорится.

И вот что обнаруживается при таком подходе. Оказывается, существовали две разновидности катаризма — радикальный и умеренный. Изложенная выше система представляет собой радикальную разновидность с ярко выраженной дуалистичностью понятия о Боге. Конечно, и в такой форме данная религия имела место быть. Но, думается, наиболее популярным был все-таки умеренный вариант. И вот почему. Безнадегу, нарисованную радикальными катарами, здесь сменял более оптимистичный сценарий борьбы Добра со Злом, Бога с Дьяволом, Света с Тьмой, Духа с Материей. Сатанаил здесь выступает в роли не Бога, но лишь падшего ангела, иногда даже Сына Божьего, который по степени влияния на ситуацию в мире, конечно же, уступает Богу, что предрекает противостоянию Добра и Зла более радужные перспективы.

Нетрудно заметить, что в таком виде катаризм не противоречит не только иудаизму, но и христианству в его ортодоксальной интерпретации. Правда, это, наверное, единственное, что роднит его с христианством. Ибо даже в умеренном своем виде он далек от последнего, несмотря на то, что ссылается на его священные книги. А. Иванов по этому поводу остроумно замечает: «Исследователей катаризма вводит в заблуждение его христианское внешнее оформление. Но оно было непременным условием сохранения жизни, свободы и возможности вести пропаганду. Нам в условиях коммунистической диктатуры тоже постоянно приходилось мимикрировать под язык господствующей идеологии, выступать, скажем, за «чистоту ленинизма», как в Средние века призывали вернуться к первоначальному христианству. При этом среди нас были и такие, кто действительно верил в этот самый чистый ленинизм, а были и такие, кто Денина на дух не переносил, и тем не менее с совершенно серьезным видом ссылался на его авторитет. Это диктовалось не только инстинктом самосохранения, но и тем, что народ был приучен к определенному языку и другого языка просто не понимал. Поэтому и приходилось ссылаться на Денина, а не, скажем, на Жоржа Сореля»[15].

А вот с иудаизмом «ересь» была связана более основательно. Уже сама легенда о падении Сатаны, используемая катарами, свидетельствует об этом, ибо берет свое начало в ветхозаветных, т. е. иудейских преданиях[16]. Само слово сатан в переводе с иврита означает «противник», «клеветник». Но, самое главное, эта легенда дает основание для вывода о монотеистической подоплеке катариз-ма. Падший-то ангел, которого обуял грех гордыни, был всего лишь ангелом, а не Богом. Иерархия исключает равенство.