— Мяу!

— Господи! — Милли испуганно закрыла рот руками. — Ты попала в кошку!

Эстер, тоже в полном ужасе, выдохнула:

— Я не хотела! Случайно получилось — прошу тебя, не говори, что я ее убила.

Не в силах смотреть, она закрыла глаза, а Милли тем временем залезла в кусты.

— Она мертвая? Мертвая? — стонала Эстер за ее спиной. — Не могу поверить. Я убила кошку, помогите, мне дурно...

В следующий момент листья зашуршали и перед Милли появился белый кот. Он осторожно и тщательно ее обнюхал, а потом начал тереться головой о вытянутые пальцы и мурлыкать.

— Все в порядке, кот здесь, с ним все хорошо, — сообщила Милли. — Ни крови, ни сломанных костей, ни признаков сотрясения мозга; а визг был просто охранной сигнализацией.

— Ух, слава тебе господи! — У Эстер вырвался огромный вздох облегчения. — Я думала, убила его.

Теперь кот был очень занят — он облизывал руку Милли. Он явно не пострадал. Милли было неудобно стоять на коленях на влажном ковре из прелых листьев, и она стала выползать из-под куста задом наперед. Вдруг ее правая рука прикоснулась к чему-то мягкому.

— Белые хлопковые трусы, — отметила Эстер у нее за спиной, придя в себя от шока. — Ты отправилась развлекаться в белых хлопковых трусах? Если честно, неудивительно, что ты не встретила никого приличного.

Поднявшись на ноги, Милли одернула юбку и стряхнула с волос мокрые листья.

— Я не планировала показывать кому-нибудь мои трусы.

— Не в этом дело. Дело в настрое. Когда на тебе сексуальное белье, ты автоматически чувствуешь себя более привлекательной, соответственно, и мужчины будут считать тебя более привлекательной, и ты глазом не успеешь моргнуть, как все они окажутся под твоим каблуком.

— Только не у тебя, ведь ты свои каблуки выбросила, — заметила Милли. — Впрочем, наплевать на трусы. Смотри, что я нашла под забором.

И она показала бумажник, который держала в руке. Эстер бросилась к нему с радостным криком. Ух ты! Что, если он набит деньгами?

— Эстер, нет! — Милли с возмущением спрятала бумажник за спину. — Ты не можешь украсть чужие деньги!

— Разве нельзя? — Лицо Эстер погрустнело. — Да, наверное, нельзя. Вечно ты со своими принципами. — Она заискивающе притронулась к руке Милли. — Подумай, может, там куча денег. Представляешь, ты его открываешь, а там сотня тысяч фунтов. И кто узнает, что мы его нашли? — Она обвела рукой темную, безлюдную улицу. — Мы могли бы купить «феррари» и еще бы осталось на новые туфли.

Милли прижала бумажник к щеке. Мягкая потертая кожа была холодной и влажной и пахла плесневелыми листьями; было ясно, что он пролежал на земле какое-то время.

— Отнесем его в полицейский участок, — твердо заявила она.

— Нет! — Эстер издала стон; полицейский участок был в противоположном направлении. — У меня болят ноги... они все горят... пожалуйста, я этого не вынесу.

Образ Эстер, ползущей на четвереньках по городу всю обратную дорогу, неожиданно возник в сознании Милли. Она будет не только ползти, она будет хныкать. Какой там чемпионат по серфингу! Если в Ньюки будут проводить соревнование по хныканью, Эстер точно в нем победит.

Убирая кошелек в сумку, Милли сказала:

— Отнесем его завтра.

ГЛАВА 3

Они вернулись домой за полночь. Эстер все еще была погружена в счастливые фантазии, как она могла бы потратить содержимое кошелька, если бы ей повезло найти хотя бы один с сотней тысяч.

Впрочем, сейчас ей требовалось уже в двадцать раз больше.

— И еще каникулы, конечно, мне нужно поехать в путешествие, может, во Флориду, я всегда мечтала побывать в Диснейленде... о, и кольцо! — В восторге от этой идеи она захлопала в ладоши. — Такое, с огромным бриллиантом размером с шарик для пинг-понга, такое тяжелое, что я буду с трудом поднимать руку. — Говоря это, Эстер вытащила из холодильника бутылку «Шнэн Блан», изображая, как ей трудно удержать ее, когда на руке у нее самый большой в мире бриллиант. — Боже, как это сложно, не представляю, кате я буду вести «феррари», из-за этого кольца рука будет все время соскальзывать с руля...

— Бум. — Произнесла Милли, прислонившись к микроволновке.

— Что?

— Ты упала. Обратно на землю. — Милли открыла бумажник и теперь помахивала им перед Эстер. — Пятнадцать фунтов.

— Пятнадцать? — Лицо Эстер вытянулось. — И все? Ты уверена?

Милли была не только уверена, она испытывала облегчение. Эстер умела быть страшно убедительной, когда решала получить что-то. И обе они сидели на мели.

Расположившись в гостиной и попивая белое вино, они вытрясли все содержимое бумажника.

— А! И зовут его Хью! Идеально подходит для тебя! — воскликнула Эстер, радостно показывая пальцем на Милли. Затем, прочитав полное имя на водительских правах, она продолжила с возмущением: — Пятнадцать фунтов. Хью Эмерсон, надеюсь, ты знаешь, что ты неудачник и скряга.

— Но неудачник и скряга с добрым сердцем, — возразила Милли, не обращая внимания на издевку и вставая на его защиту. — Смотри, донорская карточка. Это компенсирует отсутствие денег.

— Это ты так думаешь. Ничто не может оправдать отсутствие денег.

— Карточка для заправок, карточка «Америкэн Экспресс», карточка «Баркли», — говорила Милли нараспев, сдавая их как для покера. — Не радуйся, он наверняка их аннулировал.

— Карточка видеосалона, — Эстер порылась в пачке, — железнодорожная карточка, счет из «Компьютерного мира»... Какой кошмар, Хью, ты такой зануда! Не жизнь, а бухгалтерия! Тебе сколько лет? — Она снова сверилась с водительскими правами. — Двадцать восемь, ради всего святого. Тебе бы следовало носить с собой презервативы, а не железнодорожные карточки. Разве в кошельке у двадцативосьмилетнего не должен быть спрятан презерватив?

— Он женат. — Милли нашла фотокарточку, засунутую между двумя квитанциями с заправок, и протянула ее Эстер.

— Кошмар.

— Какой будет окончательный приговор владельцу бумажника? Он не такой уж противный?

Они вместе стали изучать пару на фотографии. Девушке было за двадцать, и она была поразительно хороша. Темные волосы обрамляли лицо, она смеялась в объектив, глаза искрились радостью, и фигура как у модели. На ней было всего три вещи: бикини, алый цветок гибискуса, заткнутый за ухо, и кольцо на среднем пальце левой руки. Правая рука тем временем была занята тем, что строила заячьи уши над головой ее спутника. Хью — должно быть, это был Хью — щеголял в изумрудно-зеленом пляжном полотенце, обернутом вокруг бедер, и темных очках, скрывающих глаза, его пугающе-светлые волосы были растрепаны ветром. Не подозревая о заячьих ушах, украшавших его голову, он широко улыбался и протягивал в сторону камеры тропический коктейль. Другая его рука обнимала тонкую талию девушки.