– Сиротой был, – спокойно ответил Женька, любивший таким образом ставить на место наглецов. В России сирот жалели. – Родителей никогда не видел. Скитался. Воровал. Еще вопросы?

Краснорубашечный озадаченно крякнул. Такого ответа он явно не ожидал. Снова окинул взглядом, теперь уже без насмешки, внимательно.

– Сколько зим тебе?

Женька немного замялся. Мелкий, худющий – в Москве, по сравнению со здешними мальчишками он был не такой уж и миниатюрный. Даже выше, чем многие старшие. Но сказать, что ему уже восемнадцать – да это просто смешно! Его не поймут.

– Пят… надцать.

– Много. В таком возрасте наши дети – уже мужчины. Ну, посмотрим, на что ты способен. Верхом ездить умеешь? Лук?

– Не умею, – угрюмо ответил Женька, уже понимая, что все – воином ему не быть. Кому нужен переросток, ничего не умеющий?

– Ладно. Постой, погляди, как проходят испытания. Если решишься – скажи.

В глазах краснорубашечного мелькнула жалость, а жалости Женька терпеть не мог. Шагнул за ним, шипя, как дикий кот:

– Решусь. Прямо сейчас. Какая разница, когда? Хуже-то уже не будет.

Узкоглазый остановился, задумался.

– Ты же не знаешь, что тебе нужно сделать.

– А если буду знать, это что-то изменит?

– Да. Ты успеешь продумать, как действовать.

– А что, в настоящем бою всегда все идет по плану?

Краснорубашечный смотрел на него долго-долго. Молчал. Женька тоже молчал, понимая, что если его сейчас допустят к испытаниям – он уже наполовину победил. Ну что тут могут от него потребовать? Заставить драться с кем-то из старших? Скажут шагнуть босыми ногами в огонь? Отрежут палец, вырвут ногти? Привяжут за ноги к коню? Воображение рисовало самые немыслимые ужасы.

Наконец мужчина кивнул.

– Меня зовут Баяр, – сказал он. – И я возьму тебя учеником в свою сотню, если ты справишься.

Женька широко улыбнулся. Он догадывался, что узкоглазый сказал что-то важное, к тому же мальчишки вокруг него, до этого молча прислушивавшиеся, вдруг загалдели, затолкались.

– Нечестно! – закричал парнишка в шитой золотом рубахе. – Ты всегда берешь трех, редко – четырех! Почему – чужестранец?

– А я беру не самых знатных, Охтыр, – спокойно ответил Баяр. – И не самых сильных. И не самых ловких. Я беру тех, в ком сильнее душа воина. В рюсе она есть. Я ее вижу. Осталось только понять, хватит ли его, чтобы выдержать мое учение.

Мальчик что-то процедил сквозь зубы, сплюнул, а Женька вдруг понял, что даже если Баяр возьмет себе двух – этот вот Охтыр точно не будет в их числе. Так ему, выскочке, и надо.

– Выбери себе оружие, рюс. Можешь взять у воинов любое.

Женька широко раскрыл глаза: оружие? Ему еще и оружие дадут? Ну, тут все просто. Ему нож нужен. А лучше два. Большой и поменьше. Оглядел с ног до головы Баяра, протянул руку. Достал из-за его пояса кинжал, повертел в руках. Нет, для него – тяжелый. Запястье быстро устанет. Отдал обратно.

– Хочешь нож? – угадал узкоглазый. – Эй! Дайте ему ножей!

Взрослые мужчины, толпящиеся у «арены», подошли и выложили на землю у ног Женьки с дюжину разных ножей. Кривые, прямые, разной формы и размера. С деревянными или костяными рукоятками, один даже – украшенный какими-то камушками. Женька хотел их все. Он страстно любил ножи. Но все ему бы не дали, поэтому он долго вертел в руках каждый из них, взвешивал, проверял остроту – и наконец выбрал себе два, как и хотел. Длинный, с узким и очень острым лезвием, не нож даже, а кинжал – тот самый, с драгоценными камушками. Подобный легко метать в цель. И второй – короткий, широкий, но с очень удобной рукоятью. Повертел в руках, остался доволен. Отличное оружие, с таким не страшно. Если, конечно, на него сейчас не напустят вот этих подростков, наблюдающих за ним со злостью и завистью.

Женька вдруг ощутил себя в детском доме – снова. Один против всех. Поежился. Он не боялся драки один на один, а вот толпы – боялся. Нет, неправильное слово. Он ненавидел толпу. Знал, что не выстоит. Знал, что когда несколько человек на одного – это всегда жестоко. У толпы другое мышление. Ей можно всё. Для нее нет моральных норм и запретов. Если не виноват кто-то один – не виноват никто.

– Всё? – уточнил Баяр. – Может, меч? Кнут? Щит? Топор?

– Ну вы мне еще лук предложите, – нервно и грубо огрызнулся Женька, которого вдруг заколотило так, что зубы лязгнули. Крепко сжал челюсти, сглотнул и уже спокойнее добавил. – Я готов.

– В круг.

Под бурчание подростков и одобрительные подмигивания воинов Женька перескочил через каменную ограду – легко и ловко. Почти изящно. Огляделся, сразу подмечая места, где можно прижаться к камням. Заметил и яму справа, и кочку, и рытвины. Нужно тут быть осторожным – запросто можно подвернуть ногу. Встал поудобнее возле самого барьера, вопросительно глянул через плечо на главного.

Тот сощурился так, что глаза стали как щелки, отрывисто бросил:

– Тэгье (*давай)!

И пространство вокруг Женьки вдруг взорвалось. Откуда-то из воздуха появились собаки. Крупные, горбатые, низко рычащие. Из раззявленных пастей капает слюна. Странные такие псы, он таких раньше не встречал. Рыжие, с черными полосками на хребтах. Много – Женька успел насчитать штук восемь.

Самый страшный его кошмар.

Когда-то еще в невинном детстве на маленького карапуза Женю напала стая бродячих псов. Было ему тогда едва ли больше четырех лет. Это был первый побег из детского дома, самый простой: он спрятался за кустами, а потом, когда воспитательница увела всех детей на обед, малыш спокойно вышел через калитку и потопал по дорожке. Не то родителей хотел найти, не то еще что – теперь уже не вспомнить. Шел долго, забрел на какую-то свалку. Копал деревянной лопаткой мерзлый снег, сам себе придумывал игру. А потом послышалось рычание – вот прямо как сейчас.

Спасла его толстая зимняя шуба и меховая шапка. И случайно проходивший мимо мужчина, который не побоялся броситься на помощь истошно вопящему кульку, которого трепали бродячие псы. До сих пор Женьке иногда снились вонючие пасти и красные языки. Во сне он всегда падал на живот и прятал лицо – как тот, маленький Женька. Наверное, с того дня и появилась у него эта странная интуиция. Он никогда не поворачивался надолго спиной к пустырям или даже подъездам. И свалки обходил стороной.

А теперь прятаться было негде. И некогда. Один из псов с рычанием бросился ему в ноги. Прыжок! Женька и сам не понял, зачем он это сделал, а только прыгнул он не на груду камней, не за ограду, как было бы логично и правильно (и пес с ней, с военной карьерой, жизнь дороже), а в самую гущу стаи. Кого-то придавил, кого-то полоснул длинным ножом. Воткнул короткий прямо в глазницу одному из псов. Чувствовал, как рвут его плоть. Грызут лодыжку. Метят в горло. Не орал, берег силы. Откуда-то пришло осознание, что если вот такое испытание для каждого – то его можно пережить. Даже восьмилетки тут были. Их же просто порвут на части! Наверное, надо просто продержаться еще немного, и псов отзовут. Уворачивался, колол, рубил, хрипел. Скользил на горячей крови, отплевывался, потерял длинный нож из правой руки. Видимо, он где-то застрял. Впрочем, самой руки он и вовсе не чувствовал.