Книга экспериментальная, уходить в этот жанр не планирую. Так, маленькое хулиганство

(Эпизод можно читать после книги "(не) зажигай меня")

Лето еще не кончилось, и Виктория была просто счастлива, что можно подставлять лицо теплому солнцу и ходить босиком по двору, хотя муж всегда ворчал на нее за это. Ночи были уже холодные, на редких деревьях начинали желтеть листья. Вики с усмешкой вспоминала, что в горах сейчас идут проливные дожди, и из замка нос страшно высунуть, потому что можно промокнуть насквозь просто выйдя за дровами.

Аяз подошел к ней со спины, обнимая и сразу скользнув ладонью на живот. Растопырив пальцы, он будто старался почувствовать там, внутри, своего ребенка. Вики откинула голову на его плечо и блаженно зажмурилась. Ей казалось, что она самая счастливая женщина на свете. Аяз бережно убрал у нее от лица короткие пряди волос. Словно по волшебству в его пальцах появился крупный белый цветок.

- Я люблю тебя, – прошептал он, целуя ее шею.

Виктория вздохнула. Его "люблю" начинало тяготить. Он относился к ней, как к хрупкой вазе. Она ощущала себя лишь драгоценным сосудом, вынашивающим дитя. Словно больше не существовало ее – вздорной, капризной и острой на язык девицы из огненного рода Оберлингов, а был лишь его ребенок... И что-то нежное вокруг. Хорошо хоть Аязу не пришло в голову, что заниматься любовью с будущей матерью вредно, хотя и в постели он был очень осторожен.

Босые ноги начали мерзнуть, закатное солнце больше не восхищало, с кухни потянуло острым запахом пригорающего мяса. Девушка бросилась спасать ужин.

- Вики, как ты считаешь, – осторожно начал Аяз. – А если больницу не строить с нуля, а переделать первый дворец?

- Он же сгорел, – удивилась Виктория.

- Не весь, только северная часть. Южное и восточное крыло почти целые. Над южным даже купол сохранился.

Дворец хан хотел строить на манер катайских – с просторными залами, колоннами и переходами, только крыша ему нравилась не чешуйчато-скатная, а как в славских храмах – куполами-луковками. Когда Аяз спросил, почему именно так, Таман, хохоча, заявил, что эти крыши ему напоминают по форме женскую грудь, а если башню сделать узкой и высокой – то мужской орган. Сын здорово рассердился на подобное отношение к архитектуре, но потом не выдержал и смеялся вместе с отцом. Теперь он не мог спокойно смотреть на ханский дворец. Тем не менее, первое, хоть и пострадавшее от пожара, здание дворца на роль больницы подходило идеально, и местоположение у него было самое выгодное – в центре города, на пересечении центральной и портовой улиц, к тому же на месте северного крыла Аяз хотел бы сделать небольшой сад, а с юга была большая площадь.

Нет, ему не нужен был совет жены. Молодой человек уже все решил. Просто он не знал, как сообщить Вики, что обустройством больницы хотел бы заняться лично, а значит, будет много времени проводить на стройке.

- Больница нужна, Аяз, – мягко говорила Виктория, с улыбкой глядя на него. – Лучше перестроить имеющееся здание, чем строить заново. Ты знаешь, как я горжусь тобой.

И он улыбался и краснел, как мальчишка, потому что жена не часто баловала его похвалой, даже по-прежнему называла его степной собакой, когда сердилась.

---

Ночь над Ур-Тааром была темна и звездна. Аяз бросил на крышу несколько покрывал, вынес кучу подушек и вытащил жену туда. Ему казалось, что нет ничего прекраснее, чем заняться с ней любовью под открытым небом.

Он хотел свою супругу так же сильно, как в тот день, когда увидел ее в коридоре гостиницы: в тонкой сорочке, предательски обрисовывающей контуры ее тела, с волосами почти до колен и огромными испуганными глазами. От девичьего взгляда, скользнувшего по его телу к полурасстегнутым штанам, его тогда повело, как никогда в жизни, похоть обрушилась на него горячей волной, сконцентрировавшись в паху. Он боялся, что она поймет его реакцию, и в то же время отчаянно хотел, чтобы она догадалась.

Но Вики была совершенно неискушенной, и он, захлопнув дверь, только в своем воображении кусал ее податливые губы, комкал и рвал эту белую рубашку, целовал ее живот и запускал руки в пышные волосы. Он тогда был один в комнате, собственные фантазии сводили его с ума, и обхватывая ладонью напряженный до боли член, вместо своего сбившегося дыхания Аяз слышал ее жалобные стоны. Это было почти смешно. Вдовушка на одной из стоянок практически напрямую предложила ему себя, но степняку в ту ночь даже в голову не пришло воспользоваться ее телом для разрядки. Ему нужна была только эта девочка с мягкими губами и ледяными глазами. Она совсем не видела в нем мужчину, обращая на студента внимания не больше, чем на торговца, а он всё ерзал на сидении и не мог найти удобную позу, радуясь лишь тому, что длинный жилет скрывает его совершенно неуместное возбуждение.

Ничего не изменилось. Рядом с ней он по-прежнему чувствовал себя похотливым подростком, заводившимся от одного вида полоски кожи на животе, когда она откидывалась на подушки.

Он заставлял себя сдерживаться, напоминая, что она очень молода, что беременна, что еще не привыкла к его стране, совершенно не задумываясь о том, что степных девочек выдают замуж в четырнадцать, а его собственная мать в возрасте Виктории уже имела двоих детей.

Жена казалась ему совсем девчонкой, вот только эта девочка сейчас прижималась к нему полуобнаженной грудью и запускала руки ему под рубашку и теребила завязки его шальваров.

Аяз лежал на подушках, раскинув руки. Ему не хотелось шевелиться, особенно ощущая, как нежные пальчики скользят по его животу, задирая рубашку. Очень любопытно, как далеко зайдет его временами очень робкая женушка. Наблюдать за ней сквозь ресницы было особым удовольствием. Она кусала губы, краснела и то с явным интересом опускала глаза на топорщившуюся ткань шальвар, то бросала смущенные взгляды на его лицо, не в силах понять, чудится ли ей влажный блеск его узких глаз, или он действительно задремал. Виктория не догадывалась, что Аяз видел в темноте гораздо лучше, чем она.

Они женаты... сколько времени уже? А Виктория даже ни разу не видела член собственного мужа. Видя, что супруг неподвижен, девушка осторожно потянула за завязки. Узел мгновенно развязался, словно только и ждал ее пальцев. Она скользила ладонью под тканью его сорочки – сначала ощущая бешено колотящееся сердце мужчины (нет, он точно не спал, но пока лежит неподвижно – можно считать, что спит), потом напряженные и подрагивающие мышцы его живота, а потом осторожно забираясь пальчиками под пояс штанов и натыкаясь на что-то горячее и странно упругое. Она не видела в темноте, как Аяз сжал в кулаках подушки, стараясь не шевелиться и боясь даже дышать.

Упругое под пальцами внезапно кончилось, и оказалось твердое, но живое и пульсирующее. Бросив очередной взгляд на мужа (не смотрит ли?), Вики осторожно потянула вниз его шальвары, выпуская... это. Дотрагиваться до него пальцами оказалось до странности приятно, а тяжелое дыхание в темноте убеждало, что приятно не ей одной.