Не дожидаясь ответа, он шагнул в спальный покой и опустил засов. Не то чтобы он ждал, что отважная дева примется колотить кулаками в дверь, просто хотелось положить между ней и собой какую-то более прочную преграду. Он тоже верил в то, что сказал. Их с Рагной-Гейдой любовь – проклятие. Им с этой любовью нет места на земле, потому что понимают ее только они двое. Боги уже не раз указали на это: в своих родных местах любовь к Рагне-Гейде сделала Вигмара убийцей, а здесь, у раудов, одно воспоминание о ней чуть не погубило.

Ингирид осталась одна в темных сенях. Возмущение угасло, а душой вновь овладели обида и жалость к себе. Своей необычностью Вигмар был интереснее и привлекательнее всех остальных, и его отказ связать с ней судьбу казался изменой. Но гневаться на него она почему-то не могла. В тех словах, которые квитт сказал о любви, крылась недосказанная тайна: он предостерегал ее от любви, а ей казалось, что какая-то прекрасная дорога к счастью закрыта для нее, как закрыта эта темная дверь.

Вне закона! Дочь конунга – и чужеземный беглец-убийца… «Мне некуда тебя увезти…» По щекам Ингирид текли слезы, а перед глазами сиял пламенный меч валькирии. Если бы взмахнуть этим мечом и снести сразу все, весь этот глупый мир, полный дурацких запретов, обстоятельств, заставляющих отказывать себе в самых простых желаниях! Стать валькирией, для которой нет никаких запретов и которая сама выбирает себе возлюбленных, никого не спрашивая… Как Альвкара, которая увидела героя, сидящего на кургане, и полюбила его. Увидела – и полюбила. Это же так просто! Ну, и он ее, конечно, полюбил. Куда же деваться от судьбы?

Ингирид неслышно всхлипнула и вытерла глаза рукавом. Образ пламенного меча помог: она взяла себя в руки и ощутила прилив злости на всех вокруг. И это было гораздо лучше печали, потому что печаль ослабляет, а злость делает сильнее. Гораздо сильнее! «Еще посмотрим, не выйдет ли из меня Хильд!» – с каким-то злым азартом подумала Ингирид, погрозила кулаком темной двери и пошла в женский покой. Она уже знала, кому первому снесет голову ее сияющий меч.

Утро Бальдвига Окольничего началось с неожиданности: когда он проснулся, Вигмар уже сидел на краю лежанки, одетый и задумчивый.

– Не думается ли тебе, что нам пора прощаться со всеми этими достойными людьми и ехать домой?– сказал он, встретив удивленный взгляд товарища.

– За ночь ты успел с кем-нибудь подраться?– хрипло спросил Бальдвиг.

Вигмар покачал головой. Его ночное свидание с Ингирид нельзя было назвать дракой, но оно навело на мысль, которая давно уже зрела: что ему совершенно нечего делать на тинге раудов.

– Я не думал, что тебе скоро захочется домой. Поближе к родным местам,– с намеком сказал Бальдвиг.– Как там в твоей замечательной висе: плеском стали встретят скальда братья Бранда? Так?

– Так.– Вигмар кивнул.– Но разве перед началом войны можно найти какие-то места получше родных?

Бальдвиг сел на лежанке и внимательно посмотрел на Вигмара.

– Знаешь, многие люди на твоем месте нанялись бы на службу к Ульвхедину ярлу,– осторожно начал он, словно шаг за шагом ступал по тонкому льду.– С таким вождем можно вернуться туда, где ты убил десять человек и ни за одного не заплатил виры. Ты смог бы отличиться… По правде сказать, многие люди боятся идти на Квиттинг. Многие помнят того великана, который сюда однажды приходил. Человек вроде тебя оказался бы очень полезен Ульвхедину ярлу. А уж он умеет платить за службу. Ты мог бы получить… твою Фрейю запястий ты точно смог бы получить. А может быть, и усадьбу ее отца в придачу.

Вигмар усмехнулся. Почему-то это рассуждение показалось ему забавным. Даже Бальдвиг, лучший друг на сегодняшний день, надежный и умный человек, совершенно не понимал его.

– Это был бы хороший способ отомстить, если бы я посватался, а мне отказали,– сказал Вигмар, не зная, как лучше объяснить.– Если не дают добром – бери силой и прославишься как герой. Но мне не нужна усадьба ее отца, мне нужна ее любовь. А если бы я явился с чужим ярлом разорять родные места, то получил бы усадьбу, но с надеждами на любовь пришлось бы распрощаться навсегда.

Не желая продолжать разговор, Вигмар поднялся и вышел из спального покоя. Бальдвиг смотрел ему вслед и чувствовал, что мало чего понимает.

Когда Эрнольв шел от колодца в дом, на ходу вытирая лицо рукавами рубахи (о полотенце он и дома вечно забывал, привыкнув, что мать или Свангерда держат его наготове), кто-то вдруг тронул его за локоть. Отняв рукав от лица, Эрнольв увидел Ингирид.

– Пойдем.– Она повелительно кивнула в сторону.– Поговорим.

Удивленный Эрнольв послушно последовал за ней. Он ждал криков, бури возмущения, но Ингирид держалась спокойно и даже величественно. Как видно, известие о собственном обручении так на нее подействовало, что она разом повзрослела. Но это были перемены к лучшему, и Эрнольв заинтересованно ждал продолжения.

– Я согласна выйти за тебя,– объявила Ингирид, отведя его к углу конюшни, где никто их не услышал бы.– Но только при одном условии.

Эрнольв двинул бровями, стараясь уяснить смысл ее слов. Новоявленная невеста говорила так, будто он вчера весь день стоял на коленях, умоляя ее о любви. Вот уж чего не было! Раньше, дома, Ингирид любила поддразнивать его мнимой влюбленностью в разных женщин: в Свангерду, в Эренгерду дочь Кольбейна, самую красивую девушку в Аскефьорде, даже в маленькую Сольвейг, но только не в себя саму. Молчаливо подразумевалось, что о ней «одноглазый урод» и мечтать не смеет.

– Чего же ты хочешь?– спросил Эрнольв, поскольку Ингирид неприступно молчала и ждала его вопроса.

– Я требую необычный свадебный дар,– гордо отчеканила дочь конунга.– Такой, что о нем будут долго рассказывать! Я хочу получить голову Стюрмира Метельного Великана!

– Конунга квиттов!– Эрнольв по старой привычке протер глаза, хотя левый все равно ничего не видел. Ему тоже казалось, что происходящее – нелепый сон. Как видно, Ингирид владела способностью превращать даже будничный день в захватывающую сагу.– Это может случиться не так уж и скоро! А твои родичи желают справить нашу свадьбу в ближайшие дни. Я бы предпочел не торопиться… – добавил он, умолчав о надежде, что со временем боги пошлют для Ингирид другого жениха.

– Это можно сделать сегодня!– надменно заявила она.– Незачем далеко ходить. Его корабль стоит на берегу, и я знаю где.

– Корабль Стюрмира конунга?

– Ну, да!– Ингирид отлично разыгрывала невозмутимость. Можно подумать, что в Островном проливе каждый день стоят корабли двух-трех чужеземных конунгов.– Его корабль носит на штевне рогатую волчью голову и называется «Рогатый Волк», не так ли?

Эрнольв потрясенно кивнул. Лучший корабль Стюрмира, как и вообще все изделия знаменитого мастера Эгиля Угрюмого, был известен по всему Морскому Пути.

– Возьми своих людей, отправляйся туда и привези мне его голову!– уверенно приказала Ингирид. Куда девалась легкомысленная девчонка – в нее словно дух Гудрун дочери Гьюки вселился, той самой, что погубила всю свою родню.