Я попытался снова взяться за работу, но Майкл Рудник не шел у меня из головы. Меня одолевали сомнения: действительно ли человек, с которым я столкнулся вчера на улице, был Рудник. Тот тип был слишком худощав и подтянут для Рудника, и кожа у него выглядела слишком гладкой. Самой безошибочной приметой должна была стать «гусеница» бровей, но брови у вчерашнего человека были спрятаны под темными очками.

Я вошел в Интернет и запустил «поиск людей» на имя «Майкл Рудник» в Манхэттене. Поиск дал два результата: один — «Майкл Л. Рудник» — проживал на Вашингтон-стрит, другой — «Майкл Дж. Рудник, эсквайр» — на Мэдисон-авеню. Из них двоих Майкл Дж. Рудник, адвокат, показался мне более вероятным кандидатом, поскольку указанный адрес — вероятно, адрес его офиса — находился вблизи от того перекрестка, где мы вчера вечером переходили улицу. Кроме того, я легко мог представить себе Майкла Рудника в роли адвоката. Подростком он любил командовать, был заносчивым и эгоцентричным, а это ключевые качества для карьеры юриста. Он вписывался в образ юриста, и я сразу об этом подумал, когда встретил его на улице, — состоятельный, преуспевающий, уверенный как в своем положении, так и в безупречном внешнем виде. Мне тут же вспомнилось, как он что-то уничижительно буркнул, когда мы с ним столкнулись, как будто я стоял ниже его и вообще был непонятно кто. Но в зале суда я его решительно не представлял. Нет, такой тип, как он, вряд ли тесно общается с людьми. Наверное, он — налоговик.

Было уже почти двенадцать часов, но никто не зашел спросить, почему я не на совещании. Я вспомнил, что за весь день у меня не было во рту ни крошки, и решил пойти перекусить, а потом вернуться в офис и по-новой засесть за телефон.

Я пошел в пиццерию на Седьмой авеню, где иногда обедал. Пицца там была не особенно хороша, но мне было все равно. Обычно я заглатывал обед с такой скоростью, что, попадись мне картон, политый томатным соусом и посыпанный тертым сыром, я бы и не заметил.

Я сидел со своими двумя кусками за столиком у стены и глотал полупрожеванную пиццу, а в голове навязчиво вертелись мысли о моем дерьмовом утре и еще более дерьмовой жизни. Раньше я всегда думал, что, когда мне перевалит за тридцать, у меня будет любимая жена и большой загородный дом, где я буду жить с ней и двумя детьми, а в банке у меня будет кругленькая сумма. Наверное, мы с Полой, когда нам было лет по двадцать пять, неразумно много тратили, раскатывая по Багамам и Гавайям. В отличие от остальных, которым, казалось, фондовый рынок приносил целые состояния, мы едва сводили концы с концами. Из-за переоценки недвижимости наша квартира стоила половину того, что мы за нее заплатили, и, если не считать пенсионных фондов, у нас вовсе почти не было сбережений, что для супружеской пары нашего возраста было просто смешно. Кроме того, нам приходилось платить по кредиткам, а также оплачивать коммунальные услуги и покрывать новые статьи расходов, постоянно возникавшие невесть откуда. Конечно, теперь можно было продать эту квартиру с серьезной потерей в деньгах и, может быть, на несколько лет, пока мы не выплатим по счетам, снять жилплощадь поскромнее. Но нам как владельцам собственности полагались налоговые послабления, и пренебрегать этим было нельзя. Так что съемное жилье обошлось бы нам, скорее всего, не дешевле, а может, и дороже нашей нынешней квартиры.

Второй кусок уже не лез в глотку. Я вышел из пиццерии и снова оказался на Седьмой авеню. Воздух был пропитан влагой и выхлопными газами. Мелкий дождь кончился, и теперь небо понемногу прояснялось. Я шел, ни о чем не думая, а когда остановился, понял, что стою на углу Пятой авеню и Сорок восьмой улицы, на том самом углу, где накануне встретил Майкла Рудника. Это место находилось в нескольких кварталах от пиццерии, и я понятия не имел, как меня сюда занесло.

Из своего кабинета я позвонил в «Мэзон», французский ресторан на Второй авеню, и заказал столик на половину восьмого. Я еще ни разу там не ужинал, но Поле нравилась французская кухня, и я хотел, чтобы ее повышение мы отпраздновали в таком месте, чтобы это запомнилось.

Я снова начал обзванивать потенциальных клиентов, но мне по-прежнему не везло. Около половины третьего позвонила Хайди и сказала, что Боб немедленно хочет меня видеть. Я спросил ее, по какому, собственно, поводу, и она сказала, что не знает.

Когда я вошел в кабинет Боба и увидел, как он, сидя за рабочим столом, с самым серьезным видом уставился на экран компьютера, я подумал, что, скорее всего, он решил меня уволить. Я уже представлял себе, как вечером мне придется рассказать об этом Поле и как потом в воскресной газете буду просматривать объявления о временной работе.

— Садитесь, — сказал Боб, не глядя на меня.

Боб был президентом компании и, как следствие, хозяином огромного углового кабинета. За его столом, в окне, обращенном на север, мне был виден кусочек Центрального парка, а с восточной стороны — вздымающаяся башня Дженерал Электрик Билдинг у Рокфеллеровского центра.

Боб был небольшого роста — примерно пять футов шесть дюймов — и всегда прикрывал черной ермолкой обширную лысину на макушке. Он всегда носил одну и ту же (по крайней мере, мне так казалось) белую рубашку на пуговицах, заправленную в широкие черные брюки. Ему было или под сорок, или слегка за сорок. Иногда, когда мы встречались в коридорах, он останавливался рассказать очередной, недавно услышанный анекдот. Я не сомневался, что основная причина, по которой он мне симпатизировал и не решался выпереть меня с легким сердцем, состояла в том, что моя фамилия была Сегал. Принимая меня на работу, он, очевидно, решил, что я настоящий еврей, а я не стал его в этом разубеждать.

Я сел в мягкое кресло напротив его стола. Прошло довольно много времени, а он все сидел, пялясь на монитор, я уже начал думать, что он вообще про меня забыл. Наконец он оторвался от компьютера, повернулся ко мне и сказал:

— Извините, что заставил ждать. Как ваши дела?

— Все отлично, — сказал я.

— Становится теплее, — сказал он.

— Теплее?

— Погода, — пояснил он.

— А, да, — сказал я. — Да, в последнее время погода нас балует.

— Мы с женой скоро собираемся расконсервировать наш загородный дом в Таксидо, — сказал Боб.

— Здорово, — сказал я.

Мы посмотрели друг на друга.

— Вообще-то, — начал он, — я пригласил вас для того, чтобы узнать, в каком состоянии находятся ваши сделки, — понять, что сделано и каков вектор развития.

— Понятно. — У меня камень с плеч упал: значит, он не собирается гнать меня. Во всяком случае, пока.

— Во-первых, Стив сказал мне, что вы готовы вот-вот закончить проект по «Медиа-Горизонтам».

— Стив вам так сказал?

— Значит, это не так?

— Они сейчас разруливают ситуацию с бюджетом, — назвал я самую очевидную причину отсрочки.

— Известно, в течение какого времени этот вопрос будет решен?

— Несколько дней, может быть, одна-две недели.