В начале 1930-х годов Смитсоновский отдел Американского этнологического института отправил профессиональную археологическую экспедицию для обследования территории к востоку от Копана, чтобы установить, добрались ли майя до непроходимых зарослей Москитии. Уильям Дункан Стронг был ученым, опередившим свое время: тихим, осторожным, склонным к скрупулезной работе, нерасположенным к рекламе и публичности. Он одним из первых установил, что Москитию населял древний неизвестный народ – не майя. В 1933 году Стронг пять месяцев провел в Гондурасе, поднявшись на своем долбленом каноэ по реке Патука и ее притокам. Он вел иллюстрированный дневник, который сохранился в Смитсоновской коллекции, – полный подробностей, со множеством рисунков птиц, артефактов и ландшафтов.

Стронг нашел крупные археологические объекты, тщательно описал их и зарисовал, а также провел несколько экспериментальных раскопок. Среди его находок – курганы Флореста, древние города Ванкибила и Доскебрадас, а также объект Брауна. Путешествие Стронга сопровождалось приключениями, во время одного из которых ему отстрелили палец. (Точные обстоятельства происшествия неясны: возможно, выстрел случайно произвел сам Стронг.) Ему пришлось сражаться с такими препятствиями, как вечные дожди, ядовитые змеи и густые джунгли.

Стронг сразу же понял, что города не относятся к майяской цивилизации. Майя строили из камня, в этом же регионе существовала особая высокоразвитая культура, представители которой возводили земляные насыпи, – культура, прежде неизвестная. Открытия Стронга ясно показали, что Москития не являлась частью майяского царства, но при этом породили больше вопросов, чем дали ответов. Что это был за народ, откуда он пришел, почему о нем до сих пор не имелось никаких сведений? Как этим людям удавалось выживать и заниматься сельским хозяйством в такой враждебной среде, среди джунглей? Какими были их отношения с могущественным соседом – империей майя? Еще одной загадкой были земляные сооружения. Для чего они служили? Являлись ли они зданиями, местами захоронений или чем-то еще?

Стронг открыл много других древних чудес, но до него по-прежнему доходили истории о самых грандиозных развалинах – Белом городе. Однако ученый считал их красивой легендой. Сидя на берегу реки Тинто, он услышал от одного из местных жителей предание, которое занес в свой дневник, дав записи название «Запретный город».

Этот город, писал Стронг, расположен на берегах озера, высоко в горах, на севере; его белые стены окружены рощами апельсиновых, лимонных и банановых деревьев. Тот, кто сорвет запретный фрукт, навсегда потеряется в горах. «Так гласит легенда, – читаем мы в дневнике Стронга, – но лучше поступить так же, как отец моего собеседника: двигаться вверх по реке, пока она не превратится в ручеек среди темных камней и леса, а потом повернуть назад. Город останется где-то там, впереди, как Сьюдад-Бланка, – „запретный плод“, вероятно, долго будет приманкой для любопытствующих».

Все эти слухи, легенды и истории подготовили следующую фазу исследований. На поиски потерянного города продолжали отправляться экспедиции, одержимых участников которых ждала печальная судьба, но одновременно в этой области начались серьезные раскопки. И то и другое впоследствии поспособствовало раскрытию тайны Белого города.

На сцене появляется Джордж Густав Хей. Отец Хея сделал состояние, продав свой нефтяной бизнес Джону Д. Рокфеллеру, а его сын умножил отцовское богатство, став инвестиционным банкиром в Нью-Йорке. Но Хей интересовался не только финансами. В 1897 году, вскоре после окончания колледжа, он работал в Аризоне, где встретился с индианкой, жевавшей замечательную рубаху своего мужа, «чтобы убить вшей». Повинуясь внезапному порыву, Хей купил завшивленную рубаху.

С этого замшевого одеяния началась история одного из самых ненасытных коллекционеров в истории Америки. Хей без удержу покупал все, что имело отношение к коренным американцам, и в конце концов собрал коллекцию, насчитывавшую миллион экспонатов. В 1916 году он основал Музей американских индейцев на Бродвее в Нью-Йорке, где и разместил свое собрание. (В 1990 году музей переехал в Вашингтон, округ Колумбия, и стал частью Смитсоновского института.)

Хей был гигантом: рост – шесть футов четыре дюйма, вес – почти триста фунтов, голова гладкая, как бильярдный шар, детское лицо с тяжелым подбородком. Он носил часы на золотой цепочке, висевшей по диагонали на широкой груди, канотье, черные костюмы, а из его крохотных губ, сложенных в трубочку, неизменно торчала сигара. Нередко Хей отправлялся на своем лимузине в путешествия по континенту, чтобы пополнить коллекцию, просматривал некрологи в местных газетах, наводил справки: не оставил ли дорогой умерший каких-нибудь индейских вещей? Иногда он сажал шофера на заднее сиденье, брался за баранку и отчаянно лихачествовал.

Хей заинтересовался и Гондурасом, когда один доктор в Новом Орлеане продал ему базальтового броненосца, приобретенного, по словам продавца, в Москитии. То была милая и занятная фигурка зверька с забавной физиономией, выгнутой спиной и всего тремя ногами, что позволяло ему стоять не шатаясь. (Броненосец до сих пор находится в коллекции музея.) Хей был очарован. Дело кончилось тем, что он на свои деньги снарядил в опасную область экспедицию для закупки новых артефактов. Он нанял путешественника Фредерика Митчелл-Хеджеса, британского авантюриста, который заявлял, что обнаружил майяский город Лубаантун в Белизе, где его дочь будто бы нашла знаменитый хрустальный «Череп судьбы». Митчелл-Хеджес был эффектным образцом британского исследователя: сочное произношение, курительная трубка, загорелое лицо и двойная фамилия через черточку.

Митчелл-Хеджес путешествовал по границам Москитии в 1930 году, пока его не свалил приступ малярии и дизентерии, настолько сильный, что он временно ослеп на один глаз. Однако он поправился и вернулся назад, привезя с собой более тысячи артефактов и удивительную историю о брошенном городе в горах, где находится гигантская закопанная статуя обезьяньего бога. Хей тут же вновь отправил Митчелл-Хеджеса в Москитию, чтобы найти потерянный город. В финансировании экспедиции принимал участие Британский музей.

Интерес ко второй экспедиции был огромным. Митчелл-Хеджес заявил газете «Нью-Йорк таймс»: «Наша экспедиция собирается проникнуть в район, который сегодня на картах помечен как неисследованный… Насколько мне известно, там находятся громаднейшие руины, которых никто никогда не видел». Руины находились в Москитии, но точные координаты были объявлены тайной. «Регион можно описать следующим образом: непроходимые джунгли и почти неприступные горные хребты». Но в этот раз Митчелл-Хеджес не стал заходить далеко вглубь континента, вероятно не желая повторения того, что случилось с ним во время прошлой экспедиции. Бо́льшую часть времени он исследовал песчаные берега и прибрежную зону Ислас-де-ла-Баия[8], обнаружив под водой несколько каменных статуй, скорее всего оказавшихся там в результате эрозии берега. Митчелл-Хеджес оправдывал свое решение не углубляться в Москитию тем, что совершил еще более значительное открытие: нашел остатки Атлантиды – по его предположению, «колыбели американских народов». Он привез новые истории о потерянном городе Обезьяньего бога, которые слышал, путешествуя по побережью.