Позже Мэтт признавался Кейт, что он от всей души ненавидел эти рекламные ролики. Сценарии для них от начала и до конца писала Крикет. Благодаря им все думали, что мать и сын души друг в друге не чаяли, но Крикет приходилось трудиться по пятнадцать часов в сутки, и Мэтт, в сущности, вырос без нее.

Кейт познакомилась с Мэттом на первом курсе университета. Ее уже собирались отчислить за неуспеваемость. С людьми она сходилась нелегко и бо́льшую часть учебного времени с отсутствующим видом смотрела в окно. Вот это у нее хорошо получалось. Казалось, на лекциях она становилась мягкой и невесомой, как облачко, и легчайший порыв ветра мог унести ее далеко-далеко, туда, где витали ее мысли.

Ей и в голову не приходило, что Мэтт заметил, как она грезит наяву во время занятий. Это бросилось ему в глаза, когда он увидел ее впервые, и его сразу потянуло к ней. Странной девушке, судя по всему, очень хотелось исчезнуть, скрыться ото всех. Мэтт и сам был таким. Кейт, конечно, знала, кто такой Мэтт, но и не мечтала о том, что он обратит на нее внимание. Рекламные ролики с его участием она видела с детства. Как и все остальные в Атланте, она тоже желала милому и красивому мальчику найти свое место под солнцем.

Кейт забеременела, когда ей и Мэтту было всего по девятнадцать лет. Крикет ужасно расстроилась. Еще бы, сын бросил колледж и женился на девице, которая, по мнению Крикет, принадлежала к семейству прожженных авантюристов и охотников за легкой наживой. Она перестала разговаривать с сыном, и разумеется, о финансовой поддержке молодой семьи не могло быть и речи. Ведь у Крикет насчет Мэтта были грандиозные планы! Она всегда ставила на победителя, и можно вообразить, на что оказалась бы способна такая мать, займись ее сын политикой. С таким-то лицом! С поистине ангельским лицом.

Но Мэтта государственная служба совершенно не интересовала. На людях он был застенчив, чувствовал себя не в своей тарелке. Поженившись, Кейт с Мэттом переехали в дом матери Кейт, поскольку та была убеждена, что со временем Крикет простит Мэтта и семейные денежки снова потекут в его карман. Крикет во многом ошибалась, но только не по поводу маниакальной страсти к деньгам, свойственной этой ее новой родственнице.

Через два года мать Кейт неожиданно хватил удар, и она скончалась, так и не дождавшись несметных богатств. И Крикет стала делать шаги к примирению, впрочем довольно вялые. Но было поздно. После разрыва Мэтт не желал восстанавливать отношения с матерью.

В этом маленьком доме Кейт и Мэтт прожили семь лет: растили Девин, открыли велосипедный магазин под названием «Ферис уилз», взяв небольшую сумму в долг у отца Мэтта. Такую вот жизнь Мэтт избрал для себя и этой жизнью был доволен. Главное – делать что хочешь, ну а безвестное существование он считал не хуже богемного. Для всего остального мира он был представителем старого доброго среднего класса. Но когда Кейт окидывала взглядом свое имущество, то не видела ничего принадлежащего Мэтту. Даже мебель досталась им от матери. Мэтт появился в ее жизни и стал неотъемлемой ее частью, но лично от себя ничего в нее не вложил.

Кейт села на сундук, а Девин поднялась с пола, пристроилась рядышком и прижалась к матери.

– Все будет хорошо, – сказала Кейт. – Ты ведь это знаешь, верно?

Девин кивнула и сняла очки в черной оправе, те самые, которые нравились Крикет, протерла их футболкой, которую выбрала для нее бабушка.

– Ну а насчет одежды я с бабушкой поговорю. Мы с твоим папой всегда считали, что на летних каникулах ты можешь носить все, что захочешь. Просто Крикет хочет провернуть какое-то дельце.

– А в школе? – спросила Девин.

Начинается. Дело в том, что Девин терпеть не могла школьной формы. Сама мысль об униформе оскорбляла ее. Пребывая в спячке, Кейт дала свекрови согласие записать Девин в частную школу, ту самую, в которую когда-то ходил Мэтт.

– В этой школе требуется носить форму, и ты это знаешь.

– А можно я вернусь в старую школу?

Кейт помолчала.

– Я поговорю с бабушкой, – повторила она. – Но имей в виду, у тебя очень хорошая школа. И твой папа тоже туда ходил.

Кейт обняла дочку и снова вспомнила о почтовой открытке в нагрудном кармане.

Она достала карточку, и они вместе с дочерью принялись пристально ее разглядывать, словно там могли появиться новые слова, предсказывающие будущее. Мать Кейт неслучайно спрятала от дочери открытку, и причину она, возможно, никогда не узнает. Глядя на открытку, Кейт испытывала едва уловимое чувство протеста, как и утром, когда отставила в сторону чашку с приготовленным свекровью кофе. Значит, мать не хотела, чтобы она общалась с Эби. Не хотела, чтобы Кейт ездила в пансионат «Потерянное озеро».

Это серьезный повод, чтобы туда съездить.

Взять и сбежать.

Мысль пришла в голову ниоткуда, и Кейт не успела отбросить ее.

– А ты знаешь, – сказала она, – ведь до «Потерянного озера» всего три-четыре часа езды. По крайней мере, мне так показалось.

Девин медленно подняла голову и подозрительно посмотрела на мать, словно та затевала авантюру. Кейт едва удержалась от смеха.

– Вдруг там все закрыто? Или Эби уехала куда-нибудь? Но все равно можно съездить и посмотреть. Вдвоем, ты да я. – Кейт слегка подтолкнула дочь локтем. – Что скажешь? Неохота здесь торчать, когда все это барахло станут перевозить.

– Вроде как в отпуск поехать?

– Не знаю, что из этого выйдет, – откровенно призналась Кейт. – Если там никого нет, вернемся обратно, и все. Но если кто-то есть, можно будет остаться на ночь. Или на пару дней. Станет ясно, когда приедем.

– А у бабушки Крикет будем отпрашиваться?

– Нет, – это останется между нами. В общем, иди переодевайся, скинь с себя эти тряпки и надень, что сама выберешь. Быстренько прихватим все необходимое, сядем в машину – и вперед.

Девин помчалась по коридору, но остановилась, бегом вернулась и обняла Кейт.

– Я так по тебе скучала, – сказала она и побежала переодеваться, оставив пораженную мать в гостиной.

Кейт думала, что никто и не догадывается.

А Девин знала.

Она знала, что все это время Кейт провела в спячке.

Глава 2

«Потерянное озеро»,

Сулей, Джорджия

Днем ранее

С того самого дня, как умер ее муж Джордж, толстокожий толстяк в парике появлялся здесь каждое лето и предлагал Эби продать «Потерянное озеро». Он выбирался из своего «мерседеса», что с каждым годом стоило ему все бо́льших усилий, и стоял, жадно пожирая озеро глазами. Должно быть, представлял, как вырубит все деревья и застроит берега роскошными виллами. Эби видела, как подергиваются в предвкушении его пальцы и подрагивают колени, а порой ей казалось, что и земля начинает дрожать, словно для «освоения и развития» территории, принадлежащей Эби, достаточно чужой силы воли.