– Советую тебе также держаться в стороне от белых собак, петухов, белых одежд прохожих. Я вижу какую-то опасность, природа которой мне еще неясна.

– Как я должен убедить человека Предзнаменования?

– Этот Аладдин еще очень юн. Тебе не стоит опасаться его – он доверчив и храбр. Да и к тому же мальчик так любить спорить. И выигрывать…

Губы чудо-советчика тронула улыбка, на миг преобразившая это удивительное лицо. Похоже, голова вспомнила какое-то сладостное мгновение из прошлого. Но это чудо продолжалось лишь миг – и вновь суровые складки прорезали чело.

– Тебе надо с ним поспорить. Все равно о чем. Можешь просто спорить, что он не спустится в пещеру Судьбы, побоится. Помни, ты должен его уговорить, но не испугать. Пока мальчик будет тебе доверять – он свернет для тебя горы, принесет не только Камень Судьбы из пещеры, а все камни, что найдет в округе.

– Я запомню это. Что же мне делать после того, как Камень окажется в моих руках?

– Тогда ты вновь спросишь меня, и я скажу тебе, как изменились линии Мироздания. Пока я не вижу сияющего камня в руках мальчишки. Он должен вынести его на солнце. А там…

И голос умолк.

– Благодарю тебя, долгоживущий Алим!

– Ты мой хозяин, о величайший. А теперь дай мне поразмыслить…

И мудрые глаза закрылись.

Колдун чуть отодвинулся от стола. Уже сейчас он чувствовал у себя за спиной золотые украшения трона царя царей. Веки его смежил сон – лекарь, дарующий спокойствие и силы.

Но не спал долгоживущий Алим. Да, некогда колдун из Магриба был его другом, вместе они учились магии у одних и тех же учителей. Но наступил день, да дарует Аллах всесильный возможность забывать, когда Алиму понадобилась помощь Инсара. Так тогда звался тот, кто теперь стал черным магрибским магом. Ценой спасения и стала для Алима жизнь, полная знаний, но страшная в своей обреченности – жизнь говорящей головы на колдовском обсидиановом блюде.

Нет, не всю правду сказал Алим Инсару, не всю. Видел он куда дальше того мига, когда веселый босоногий юноша Аладдин вынесет из пещеры Камень Судьбы. Видел он и старый медный светильник в руках у мальчишки, видел и переменчивую красавицу, прильнувшую в миг страсти к телу магрибского колдуна. Видел он и башню синего огня, что подарит великому Багдаду освобождение. Видел, но решил не говорить Инсару ни о чем. Мудрость подсказывала несчастному Алиму, что не услышит голоса истины жадный до славы и власти магрибинец. Забудет об этих словах своего чудо-советчика так же, как забывал уже не один раз. Но не забыл своих советов сам долгоживущий Алим. Не видел он будущее свое светлым, но радовался тому мигу, когда наконец сможет забыться спасительным сном навсегда.

Обманчивой был тишина ночи в прекрасном дворце халифа Хазима Великого. Казалось, все погружено в покой и безмятежность. Так оно и было – но лишь в покоях самого халифа.

На половине же царевны слышались легкие девичьи шаги. Высоко подняв светильник, служанка из Нубии показывала кому-то дорогу. Вскоре в круге света показался мужчина. Еле слышно девушка произнесла:

– Царевна ждет тебя, толмач!

И опять все стихло.

Темны были покои царевны, тихи. Толмач Никифор остановился в дверях не зная, что ему делать дальше. Юноша всмотрелся во тьму, и сердце его замерло: под поднятым пологом лежала девушка, прекрасней которой на свете не могло быть. Тело ее гладил серебристый лунный луч, волосы тяжелой волной струились вдоль тела.

– Иди же сюда, глупенький! – томный голос царевны заставил сердце толмача биться так громко, что это должны были услышать даже мамлюки, охранявшие внешние стены дворца.

– Как ты прекрасна, о несравненная! Ты, наверное, видение – девушки не бывают так божественно красивы.

– Ну что ты, мальчишка. Я просто красива. Иди же сюда, убедись в том, что я живая и настоящая.

Толмач сделал несколько неуверенных шагов и вновь застыл. Сейчас он казался себе громадным, как скала, и неуклюжим, как слон.

– Ну, иди же сюда, я жду… – Царевна несколько раз хлопнула ладонью по ложу, призывая Никифора.

Будур коснулась его руки. Он напрягся, словно его пронзила безумная, невыносимая боль. Девушка попыталась отстраниться, но он, зарычав, прижал ее к себе так крепко, что она едва могла дышать. И тут он впился в ее губы поцелуем. Этот поцелуй был полон необузданной, неизъяснимой страсти, и Будур поняла, что эта чудовищная страсть кипела в нем, неосознанная, невостребованная, пока чары царевны не разбудили самых низменных желаний. Его язык скользнул к ней в рот. «О, малыш, ты, оказывается, умеешь любить женщину!» – успела подумать царевна. Через мгновение толмач уже лежал рядом с ней, сам еще не осознавая, что с ним происходит.

Будур испугалась. Испугалась блеска его жаждущих глаз и невероятной силы, что жила в его руках. Она уже почти раскаивалась и в том, что обольстила толмача, и в том, что позволила ему переступить порог своей опочивальни. Но было поздно…

Девушка попыталась оттолкнуть его. Она знала, что ему нужно, и уже не хотела позволить ему это сделать. Если сейчас она была ему невыразимо желанна, то утром он будет ее презирать. А вызвать презрение царевна вовсе не стремилась. И все же она не хотела, чтобы такой красивый умелый мальчик выскользнул из ее сетей.

Когда Никифор оторвался от ее губ, чтобы отдышаться, Будур попыталась воспользоваться этой возможностью и заговорила:

– О толмач, ты ведь не хочешь убить меня своей страстью? Остановись…

И царевна посмотрела на грека почти с испугом. Но губы ее тронула такая призывная улыбка, что желание захлестнуло толмача с головой.

– Хочу, хочу. Очень хочу, – он сделал глубокий вдох. – Ты пахнешь цветами. Пусть за это падет на меня вечное проклятье, прекрасная царевна, но я больше не могу лишь смотреть на тебя, лишь вожделеть тебя. Теперь мне нужно соединиться с тобой, иначе… О Аллах милосердный, иначе сама жизнь станет мне не нужна!

Его слова сломили сопротивление царевны, в какой-то мере поддельное. Она ведь желала его и потому обольстила. Она… О Аллах, да она и в самом деле желала этого мальчишку! Сейчас ее захлестывали острейшие ощущения – его тело было так близко к ней, грудь прижата к ее груди, а запах его кожи…

Теперь царевну – о великое чудо! – мучили незнакомые ощущения. Никифор медленно потянул к себе тончайшее газовое покрывало, обнажая божественно-прекрасное тело. Хриплый звук сорвался с ее губ, когда он жестом хозяина положил руки на ее бедра и раздвинул ей ноги.

Царевна удивилась огню, который пронзил все ее существо, когда пальцы толмача открыли самую уязвимую часть ее тела. Медленно-медленно он наклонил голову, и, прежде чем девушка поняла, что он собирается делать, она почувствовала его горячее дыхание, дразнящее ее нежную плоть.

– Мальчишка, что…