Никогда прежде мне не приходилось видеть, как работает с Вероятностью настоящий дарай. Знай я раньше, что такое возможно, у меня вряд ли хватило бы наглости оскорблять высокое искусство своими неуклюжими дилетантскими потугами. Я не могу постичь и десятой доли того, что он делает. Чёткая, выверенная и скоординированная манипуляция двенадцатью измерениями, работа как минимум на пяти уровнях реальности одновременно. Даже наши лучшие аналитики вряд ли способны с ходу рассчитать нечто подобное.

Пространство вздрагивает, время изгибается петлёй, оставляя нас вне Структуры. Арр-Вуэйн, не глядя, притягивает меня к себе волной телекинеза, затем приподнимает, лишая последнего контакта с этим миром, а в следующий миг мои ноги вновь опускаются на горячий песок. Очень горячий. Срочно начала наращивать на ступнях дополнительный ороговевший слой кожи.

Перемещение было таким мягким, что, не знай я, что происходит, просто ничего бы не заметила. И это при всей моей знаменитой чувствительности!

Дарай стоит, слегка покачиваясь, явно не воспринимая ничего вокруг. Наверное, ищет кратчайший путь из здешней тьмутаракани к Эйхаррону. Я с удивлением обнаруживаю в себе нечто вроде зависти — ему доступны сферы, закрытые для меня, красота, которой я никогда не узнаю. Имплантант — это всё-таки нечто механическое. Он позволяет расширить возможности органов чувств, но переводит всю информацию в уже знакомые для мозга модальности.

Вздыхаю и оглядываюсь. И чуть не слепну от невыносимой яркости сияния здешнего кристально-белого песка. Понизив на порядок чувствительность зрения, вновь пробую оглядеться. Что-то тут не так. Пустыня, в которой каждая песчинка представляет собой маленький кристаллик, преломляющий сияние огромного, на полнеба, солнца. О Ауте, ну и жара. Организм уже начинает перестраиваться, чтобы соответствовать этому безумному климату, но я сознательно ускоряю процесс. Что-то мне очень не нравится в этом дьявольски красивом месте.

Вытягиваюсь, всем телом «слушая» воздушные потоки, эту сложную гармонию воздуха и солнца. Ничего. Запахи говорят о наличии жизни, но ничего больше.

Ещё раньше я поняла, что сандалии — не лучшая обувь для пустыни. Песок забивался под ступню, ранил изнеженную кожу. Так что моя обувь давно висела на плече, а ступни стали очень жёсткими, способными выдержать даже здешние острые и царапающие песчинки. Теперь я с помощью моих босых ног пытаюсь проанализировать свои ощущения, что же здесь не так. Какая-то странная вибрация. Опасность? Провались оно всё в Ауте! Если бы только я сейчас могла просканировать пространство, а не гадать о происходящем! Мои рецепторы идеальны для полёта, для ощущения ветра и воздушных потоков, а не этой идиотской твёрдой оболочки!

Снова какая-то вибрация. Рядом. Ага, это дарай переминается с ноги на ногу, нет, даже танцует. Это что, какой-то ритуал сосредоточения?

Мои уши резко и беспокойно разрезают воздух.

Что-то ещё, плавное, почти неуловимое. Внизу. Машинально впадаю в неглубокий транс, хотя информации мало. Нарушена гармония, что-то не то в звуках, в этом безмолвии. Что-то…

Прыжок хорош даже по меркам Танцующих с Ауте. Преодолев расстояние, в десять раз превышающее мой рост, меньше, чем за удар сердца, сшибаю дарай-князя, отбрасывая его в сторону. Тут же я чувствую, как воздух вышибает из лёгких, а тело сковывает чужой телекенетический импульс. Защитные рефлексы у человека — дай Ауте каждому. Даже в здоровом состоянии направленным ударом такой силы меня можно было бы спеленать как младенца. В следующий момент я свободна. И соображает парень неплохо. Хотя наш разобрался бы в ситуации гораздо быстрее.

На месте, где только что стоял Вуэйн, сотни тонких щупалец сцепились в бессильной злобе. Добыча ускользнула. Мы разлетаемся в разные стороны, уходя от второго, более точного удара. Как этой твари удаётся с такой скоростью передвигаться в ТВЁРДОЙ среде? Ещё один прыжок — едва успеваю отдёрнуть ногу. Часть слизи попадает на голую кожу, тут же всплеск боли и ломота в костях — верный признак того, что иммунная система начала адаптацию к какому-то неизвестному яду. Кажется, что-то переваривающее заживо — хм, могло быть куда хуже. Прыжок — жуткая траектория, явно противоречащая всем физическим законам этого мира. Ох, будут у меня потом болеть мышцы. Играть с гравитацией при помощи одного только тела — это слишком даже для вене. Прыжок.

Краем глаза замечаю Вуэйна. Левитирует. Взмах сияющей руки — пучок мохнатых молний впивается в нервный центр твари. Ещё. И ещё. Неплохо. Когда дерёшься с кем-то, настолько превосходящим тебя по размерам и живучести, главное не сила и даже не скорость, а знания куда, как и когда ударить.

Прыжок. Я не сражаюсь — я танцую. Невероятно красивый акробатический танец, танец гармонии и понимания, танец жертвы и хищника, ежесекундно меняющихся местами. Это чудище и я — мы сейчас одно существо, и я осознаю притаившуюся под поверхностью земли тварь так же отчётливо, как осознаю собственное тело. И получаю острое, на грани боли, удовольствие от каждого движения, каждого идеально выверенного сокращения мышц. Её и моих.

Наконец дараю это надоедает. Вспышка силы, что-то, подозрительно напоминающее заклинание, — и тварь уже корчится на поверхности, поражённая одна Ауте знает чем.

Прямо в воздухе резко перегруппировываюсь, меняя направление и скорость полёта, и уже с безопасного расстояния наблюдаю за смертельной агонией горе-охотника.

Уважительно приподнимаю уши. Надо признать, арр-Вуэйн произвёл на меня впечатление. То, что он только что провернул, я считала недоступным для человека.

Никогда никакое оружие не сможет сравниться с телом эль-ин. Никаким кинжалом, а уж тем более бластером или прочей мутью, которая почему-то так нравится людям, нельзя ударить так, чтобы «волна» от этого удара прокатилась по всему телу и зажала множество маленьких «узелков». Это пластика почти на молекулярном уровне, точность движений, которой можно найти определение разве что в языке севера. Истинное искусство воина. Но оно, конечно, не означает, что нужно совсем уж отказываться от оружия. Меч моего отца, Поющий, исправно болтается у меня в ножнах за спиной. Но он для тех, к кому не подойдёшь на расстояние вытянутой руки. Для равных.

Что-то да подсказывает, что дарай-князя арр-Вуэйна стоит перевести в категорию «равные».

Мой организм заканчивает адаптацию к яду странного существа.

Смотрю на корчащееся создание и стараюсь не думать о том, что мне сейчас предстоит. Тело судорожно приходит в себя после пережитого напряжения. Трансформы и изменения тканей, необходимые для всех этих прыжков, окончательно истощили и без того скудные силы. С обожжённым мозгом я не могу набирать энергию напрямую. Не могу слишком уж кардинально менять структуру тканей, чтобы начать процесс фотосинтеза или чего-нибудь в этом роде. Нужна органическая пища. Немедленно.

К горлу подступает тошнота.

Да что же это такое? Может, я ещё потеряю контроль над собственным телом, как какой-нибудь недоразвитый sapiens? Соскальзываю в транс, безжалостно ломая несокрушимые установки пищевого инстинкта. Не время думать об эстетике — надо выжить. Уши заинтересованно вытягиваются. Ноздри вздрагивают, ловя аппетитный запах. Рот наполняется слюной. Снова смотрю на ещё дёргающуюся тварь и жадно облизываю губы. Шагаю, доставая кинжал.