внутренней авторитарности партии коммунистическая партия своей формальной структурой создает ложное впечатление внутрипартийной демократии: комедия выборов руководящего состава и формальное право члена партии критиковать свое руководство согласно партийной программе.

Общее у коммунистических и нацистско-фашистских партий — это нацеленность на молодежь. Гитлерюгенд, пионеры, комсомол... Особый упор на партийное воспитание детей и молодежи вне семьи. Характерны следующие слова Гитлера, произнесенные им в 1935 году: «Германская молодежь должна быть тверда, как сталь с заводов Круппа. Развитие умственных способностей второстепенно».

В 1939 году членство в гитлерюгенде стало обязательным для всех немецких детей. В Италии такой закон вошел в силу двумя годами раньше, но на практике его невозможно было соблюдать, так как по Лютеранскому соглашению Католическая церковь тоже обладала правом иметь свое молодежное движение, и протест папы Римского по поводу закона 1937 года фактически его аннулировал.

Роль идеологии в тоталитаризме

28

Идеология, — как писал Джилас, — основа основ компартии, ибо она заставляет членов партии исповедовать единое мировоззрение и единый взгляд на развитие общества[3]. Фридрих и Бжезинский определяют идеологию как «систему идей действия, типичным атрибутом которой являются программы и стратегии реализации таковых. Их основным назначением является объединение организаций, опирающихся на данную идеологию».

Характерной чертой идеологии является наглядная символика — флаги, символические знаки. По ним можно определить и характер партии, например, итальянские фаши символизируют возрождение прошлого — Римской империи, древнего Рима, латинизма как нации; к мистико-языческому прошлому зовет и нацистская свастика. Совсем другое значение имеет серп и молот или звезда, символизирующие построение будущего, труд и свет (звезда-заря). У всех тоталитаризмов обязательны и отрицательные символы, развивающие чувство врага, борьбы. У коммунистов это враждебные классы и капиталистические государства, у нацистов — евреи, у фашистов — «слабый, дегенеративный» буржуй. После провала попыток мировой революции и принятия вынужденной теории социализма в одной стране, «коммунизм, — по словам наших авторов, — стал весьма успешно оправдывать необходимость национальной базы во имя вненациональных целей».

В тоталитарных системах идеология фактически заменяет право, вернее, подчиняет его идеологии и вытекающей из нее политике. Так. Андрей Вышинский, профессор права МГУ и верховный прокурор времен ежовщины, писал (вполне в соответствии со словами Маркса о том, что право есть понятие классовое и исчезнет с исчезновением классового общества):

«Закон есть комбинация правил поведения, выражающих волю правящего класса, который устанавливается

29

законодательной процедурой, а также из обычаев и правил общественной жизни, утвержденных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной властью государства с целью защиты, укрепления и развития отношений и процедур, выгодных и удобных правящему классу».

«Советское государственное право».

Вот пример практического применения Вышинским его же принципа аналогии. Допрос на процессе 1937 года.

Вышинский: Вы были сторонником поражения в 1934 году?

Радек: В 1934 году я считал поражение неизбежным.

В.: Были ли Вы сторонником поражения?

Р.: Если бы я мог предотвратить поражение, я был бы против него.

В.: Вы считаете, что Вы не могли бы его предотвратить?

Р.: Я считал поражение неизбежным фактом.

В.: Вы принимали всю линию Троцкого, известную Вам в 1934 году?

Р.: Я принимал всю линию Троцкого в 1934 году.

В.: Было поражение частью этой линии?

Р.: Да, это была пораженческая позиция.

В.: Позиция Троцкого включала в себя поражение?

Р.: Да.

В.: Вы с ней соглашались?

Р.: Да.

В.: Следовательно, если Вы соглашались, значит, Вы были сторонником поражения?

P.: С точки зрения ...

В.: Вы шли к поражению?

Р.: Да, конечно...

В.: То есть. Вы были сторонником поражения?

Р.: Конечно, если я говорю «да», значит, мы шли к поражению.

В.: Кто же из нас правильно формулирует вопрос?

Р.: Я думаю. Вы неправильно ставите вопрос.

В.: В 1934 году Вы были не против поражения, а сторонником такового.

Р.: Да, я так сказал.

30

Так события, которые подсудимый предполагал, превращаются в события, которых подсудимый желал по системе аналогии в редакции Вышинского. Подсудимый становится преступником, «работавшим» на разрушение государства. Сравни это с нацистским определением права:

«Закон — оформленный план вождя, а потому он является выражением народного образа жизни (volskische Leben-sordming). Сформулированный план вождя есть высший авторитет закона». «Таким образом, — пишут Фридрих и Бжезинский, — в фашистском понимании закон отождествляется с такими идеями романтиков и исторической школы юриспруденции, как «Volksgeist». К этой теме мы вернемся, рассматривая историко-философские источники тоталитаризма.

Террор и единомыслие

Тоталитаризм всегда устремлен в будущее, причем с типично тоталитаристской убежденностью в своей правоте, в научности и неизбежности «законов» марксизма-ленинизма, а у нацистов — в правильности и неопровержимости интуиции вождя. Тоталитаризм отвергает современность и ее проблемы во имя величественных схем социальных перестроек и преобразования человека. Перемены, особенно резкие перемены, обычно вызывают сопротивление человека, общества. Поэтому резкие перемены невозможны в демократическом обществе, они вызвали бы резкий и массовый отпор. В тоталитарных обществах сопротивление подавляется организованным террором, поэтому террор неизбежен в тоталитарном государстве. Сначала он избирателен, направлен против тех или иных категорий общества, но в конце концов становится всеохватывающим, ибо социальные группы взаимопереплетены в обществе, их невозможно полностью изолировать друг от друга. Поэтому террор против одной общественной категории вызывает сопротивление или, во всяком случае, недовольство другой, и он в конце концов охватывает всю страну. Из профилактического террор превращается в основополагающий метод достижения целей, поставленных государством, и обеспечения атмосферы перманентной революции, без которой режим теряет свою динамику, а в конце концов и власть над обществом.

У Фридриха и Бжезинского в книге, написанной в 1956 году (пересмотренное и исправленное издание 1965 года), высказано лишь предположение о возможности потерять власть; мы же теперь можем изменить предположение в утверждение.

В такой системе любое разногласие равносильно святотатству, и поэтому оно не должно даже допускаться, для чего и существует превентивный террор. Что касается народовластия, то и тут есть подходящая формула: накануне плебисцита 1929 года Муссолини сказал, что фашисты не сойдут со сцены, даже если большинство народа проголосует против. «Плебисцит может освятить, но не свергнуть революцию» (с. 164).

Нацистский Führerprinzip, то есть принцип вождя (вождизм как идеология) выразился в виде Gleichschaltung'a, то есть координации и подчинения всех организаций, отраслей промышленности и пр. — каждая из них получала своего вождя (или «вожденка»), назначенного правительством. Так, например, вождем всей стальной промышленности был назначен