— Что именно она говорила? — спросил Шибаев.

— Что плохо спит, таблетки не помогают, что по дому ночью кто-то ходит, наутро вещи переставлены, и музыка…

— Музыка?

— Кто-то в гостиной играет на фортепиано. — Она слегка пожала плечами, словно извиняясь за нелепый рассказ.

— Муж вашей сестры тоже слышал музыку?

— Он часто в отъезде, знаете, то древесину закупить, то новые машины, да и производство не здесь, а в области, там дешевле. Он живет там неделями. Музыки он не слышал.

— Инга… — Шибаев заставил себя произнести это имя. — Она говорила об этом мужу?

— Говорила. Но Володя только посмеялся. Он жесткий человек, очень занятой, ему истерики Инги давно неинтересны. Он посоветовал поменять врача и не пить на ночь. У Инги была привычка выпивать на ночь стакан красного вина. Последний раз сестра позвонила мне за несколько часов до смерти, ночью. Требовала, чтобы я немедленно приехала, кричала, что больше не выдержит, что эта музыка сводит ее с ума, что в доме кто-то ходит. Я сказала, что могу приехать только утром. Знаете, я ей не поверила и ответила довольно резко… В ту же ночь Инга приняла большую дозу снотворного и не проснулась. Я позвонила утром, она не ответила. Я поехала к ним, как чувствовала, и нашла ее… — женщина сглотнула, — мертвой. Сестра не дожила трех месяцев до своего тридцатилетия. С тех пор я не перестаю казнить себя…

— То есть вы предполагаете, что это было самоубийство?

— Я не знаю! — в ее голосе прозвучало отчаяние. — Я не хочу даже думать так! Это была нелепая случайность.

— Где был ваш зять?

— В Зареченске. Там в основном располагается наш бизнес. Моя подруга говорит, что ничего нельзя было предвидеть, что тут, скорее, виноват Володя, так как Ингу нужно было лечить. Но я не думаю, что он виноват. Володя пытался, но после побега Инги из клиники, где лечат от алкогольной зависимости, сдался и махнул рукой. Это было три года назад.

— Почему они не развелись?

— Сестра не хотела, как вы понимаете, а Володе было все равно, он трудоголик, весь в работе. Они, случалось, не разговаривали по месяцу. Я иногда думаю, что он женился на ней, чтобы войти в семью. Но он ее не обижал, просто не обращал внимания. Да и Инга вряд ли его любила, больше всего ей хотелось шикарную свадьбу, свой дом и статус замужней дамы. Такова примерная расстановка фигур, так сказать. — Она помолчала, глядя на Шибаева в упор. — Спасибо, что не перебивали, хотя по вашему лицу видно, что вы задаетесь вопросом: «Что ей нужно?» Сейчас объясню. — Она помолчала, собираясь с мыслями. — Несколько дней назад мы отметили девять дней. Засиделись допоздна. Отец, Володя и я. Отец на другой день уезжал назад в Хорватию. Утром Володя отвез его в аэропорт и, не возвращаясь домой, уехал к себе на производство.

— В Зареченск?

— Да. Я взяла на работе день — хотела привести в порядок вещи сестры, их заберет благотворительный фонд. Прибрала в гостиной и спальне…

— У вашей сестры не было домработницы?

— Была, но пару месяцев назад ее уволили. Инга обвинила ее в краже кольца. Между нами, я думаю, сестра все выдумала.

— Почему?

— Как бы вам это объяснить… Инге нравилось унижать прислугу, понимаете? Возможно, она подспудно чувствовала собственную несостоятельность, а та девушка где-то училась, молодая, здоровая, неглупая. Я была свидетелем, как сестра ее грубо отчитывала. Это было… по меньшей мере некрасиво. Я написала ей хорошую рекомендацию, дала свой телефон. Мне было ее жалко. — Женщина помолчала. — Во время уборки в спальне сестры я кое-что нашла. — Она вытащила из сумки продолговатый сверток и протянула Шибаеву: — Вот. Это было под матрацем.

Шибаев развернул сверток и увидел самодельную матерчатую куклу, утыканную булавками с красными головками. Кукла была нарочито грубо сработана из мешковины: пустое лицо, торчащие в стороны руки и ноги, черный лоскут — платье и примерно с дюжину булавок, воткнутых в голову и в сердце, помеченное красной краской. Шибаев не верил во всякую магию-шмагию, как он это называл, но сейчас не мог не признать, что кукла выглядела зловеще и способна была напугать особу со слабыми нервами. Он поднял взгляд на посетительницу.

— Их тринадцать, булавок. Чертова дюжина. Теперь вы понимаете? Я не знаю, как это расценить. Разумеется, я не верю в магию, но уверена, что это могло подтолкнуть сестру… У вас больше опыта, чем у меня, вы многое видели. Что это такое, как по-вашему?

— Вы уверены, что это не принадлежало вашей сестре?

— Не уверена. Но Инга никогда не упоминала, что верит в магию или бегает по экстрасенсам. Зачем ей это? Правда, мы не были близки, и я допускаю, что многого о ней не знала.

— Возможно, как оберег…

— Кукла, утыканная булавками? Сейчас все грамотные, все знают, что такое вуду, а в Интернете десятки ритуалов по изведению врага. Сон разума, честное слово! — сказала женщина с досадой. — Я думаю, Инге это подбросили, чтобы напугать.

— Во время вашего последнего разговора она не упоминала о кукле? Возможно, ваша сестра ее даже не видела.

— Она сказала, что было еще кое-что. Она иногда будила меня ночью, и я сердилась. Я устаю на работе, с трудом засыпаю… Я оборвала разговор и пообещала заехать на другой день. Но не успела. Думаю, она хотела рассказать об… этом. То есть, возможно, хотела. Если бы я ее выслушала, успокоила… Не знаю.

— Вы спросили про куклу ее мужа?

— Спросила. Он даже не понял, о чем я. Вы возьметесь за мое дело?

— Что вы хотите узнать?

— Откуда взялась эта кукла.

— Что сказали в полиции?

— Следователь задал мне и Володе несколько вопросов, поговорил с врачом Инги, вышел на клинику, из которой она сбежала. На этом все закончилось. Вердикт — самоубийство по неосторожности, передозировка снотворного. Тем более в ее крови нашли алкоголь. Куклу я обнаружила три дня назад. В полицию с этим не пойду.

По мнению Шибаева, дело не стоило выеденного яйца. Истеричная пьющая дамочка наглоталась таблеток. Шопинг, спа-салоны, фитнес… Возможно, магия. Щекотание нервов в каком-нибудь элитном дамском клубе для богатых и знаменитых. Сейчас подобного добра как грязи. Вот и докажи, одернул он себя. Разберись, откуда взялась эта чертова кукла, только и всего. Тем более в делах застой. Полная стагнация, как говорит Алик Дрючин. Тем более… Инга. Было у него чувство, что совпадение имен — знамение и предвестник чего-то. Ощущение было слабым и неясным, выразить его словами Шибаев не мог. В отличие от Алика, который расписал бы как по нотам. Алик верит в знаки и знамения, называет их «омен», говорит, они всюду, так и лезут в глаза, но народ толстошкурый и в упор их не видит, а зря.

— Скажите, Елена Федоровна, — начал он, — а ваш зять не мог…

— Проткнуть булавками куклу? — Женщина впервые улыбнулась. — Не думаю. Считается, что мужья убивают жен и наоборот, но не таким же дурацким способом.