Вера — бывшая жена Шибаева, которую Алик Дрючин не то чтобы побаивался, а, скажем, опасался. Она же его терпеть не могла и называла то «бледной спирохетой», то «бледной поганкой» — в зависимости от настроения. Алик, разумеется, не оставался в долгу — не с открытым забралом, а за спиной, так сказать. Драться он не умел и не любил, особенно с женщинами, но в частных беседах с Шибаевым своего мнения не скрывал.

— Не понимаю, как ты мог с ней… э-э-э… в известном смысле? — вопрошал Алик, многозначительно вздергивая редкие бровки. — Это же… танк! Амфибия! В смысле — подводный танк. Верховный глав-но-командую… щий! Шаг в сторону — побег. Это же не женщина, это же… Не знаю! Жизнь за колючкой.

— На себя посмотри, — нехотя огрызался Шибаев. — Сколько ходок? Пять? Шесть? И все мимо кассы? Надо уметь. Не иначе, порча.

Алик Дрючин был женат четыре раза, и всякий раз, как выразился Шибаев, «мимо кассы». Но он не унывал, еще не вечер, говорил, какие наши годы. Он твердо уверен, что где-то там, за поворотом, его ждет прекрасная незнакомка и вообще впереди еще много интересного. Алик, в отличие от критического реалиста и скептика Шибаева, был романтиком и любил читать наизусть стихи, чем изрядно доставал сожителя. Шибаев знает: читает стихи, замечает луну и звезды — пиши пропало. Влюблен, расслаблен, можно брать голыми руками. Кто она, спрашивал Шибаев. О чем ты, притворно удивлялся Алик. Не надо нас дурить, отвечал Шибаев…

— А взять эту… Жанну! — не унимался Алик, которому хотелось болтать, несмотря на заплетающийся язык. — Это же… танк! Верховный… э-э-э… этот! Да что ж тебя все время тянет на… памятники? А?[3]

— На кого? — Шибаев перестал жевать, уставился недоуменно.

— На идолы… — Алик потряс зажатой в руке вилкой. — На идолов! Каменных… Женщина должна быть нежной… Давай еще по одной!

— Может, хватит?

— Хватит? — изумился Алик, который пить не умел вовсе. — Хочу еще! Клиент подарил… Рад до смерти, между прочим. Избавился… с моей помощью. — Он помолчал, собирая мысли. — Так о чем мы? О зеркалах? Ты не представ… став… ляешь себе, Ши-Бон, что это такое! Это же… чертовщина! Дьявольщина! Клянусь! Дверь в преисподнюю… чесслово! — Он вдруг замолчал, прислушиваясь к себе, с трудом поднялся из-за стола: — Ой, кажется, мне… что-то…

— Проводить? — фыркнул вслед ему Шибаев. Оставшись один, он налил себе виски и задумался, глядя на рюмку. Как это выразился Дрючин? Шедевральных дел раз-два и обчелся? Это еще если повезет. А то и вовсе нет. Банальная бытовуха. Шибаев вспомнил новую клиентку. Она пришла в их офис днем, в отсутствие Алика — тот был в суде, и попросила кое-что для нее выяснить.

— Никогда не думала, что придется иметь дело с частным детективом, — сказала, глядя на него в упор. — Надеюсь, все останется между нами? Кому вы отчитываетесь?

— Все останется между нами, — заверил Шибаев. — Я никому не отчитываюсь, работаю один.

— Порядочных людей все меньше, — заметила она.

Фраза повисла в воздухе; женщина замолчала, видимо, собираясь с мыслями…

Алик Дрючин вернулся за стол посвежевшим, с влажными волосами и покрасневшим от холодной воды носом. Нормально, сказал на вопросительный взгляд Шибаева. Немного устал, день был сумасшедший. Шибаев иронически вздернул бровь.

— Так о чем мы? — бодро произнес Алик. — О зеркалах? Ты не представляешь, Ши-Бон, что это такое! Ты думаешь, там просто отражение? Нет! — Он помотал пальцем перед носом Шибаева. — Это твой духовный двойник!

— И что?

— Двойник! Твой! Он там всегда, даже когда тебя нет. И еще там двойники всех до тебя. А если оно старинное… Представляешь?

— Представляю. Целая прорва двойников. И что?

— Как что? Они же сосут твою энергию! А если разбить, то вся негативная энергия вылезет и расползется. Это все равно что выпустить дьявола из клетки.

— Так там двойники или дьявол?

— Твоя индифферентность меня пугает, — покачал головой Алик. — Тебе же все пофиг! А между прочим, зеркало может ответить на любой вопрос.

— Каким же это чином? — заинтересовался Шибаев.

— Элементарно! Пишешь на зеркале слово… в смысле, формулируешь в одном слове вопрос, заворачиваешь в полотенце и кладешь под подушку.

— Будешь? — Шибаев взялся за бутылку.

— Немножко, — сказал Алик, подумав. — Чуть-чуть. Хватит! — Он замахал руками.

— За магию!

— Ты же в нее не веришь! — обличил Алик. — А если напишешь слово, то приснится вещий сон, а в нем — ответ на твой вопрос.

Они выпили.

— Например, ты в тупике и спрашиваешь, кто убийца. — Алик, страшно сморщившись, отставил рюмку. — Пишешь на зеркале: «Убийца». И вопросительный знак. И тут тебе вещий сон! Вуаля.

— А нераскрытые убийства тоже?

— Ну… наверное. Какая разница?

— Дрючин, может, хватит херней заниматься? Какие-то бабские разговоры, один перевод продукта, — он кивнул на бутылку. — Давай лучше о политике или о…

— То есть ты утверждаешь, что магии не существует? — перебил Алик. — Да вся история человечества — одна сплошная магия! Шаманы, волхвы, жрецы… Думаешь, напрасно? Сколько опыта накоплено! А проклятия? А вуду? А зомби?

— Вуду… — повторил Шибаев, задумчиво рассматривая взволнованного Алика. — Думаешь?

— Господи, конечно! Мы же ничего об этом не знаем! А между тем оно существует. Ты даже себе не представляешь, Ши-Бон, как оно на каждом шагу вторгается в нашу жизнь! Возьми, к примеру…

Алик говорил увлеченно, размахивал руками, таращил глаза и вздергивал брови. Шибаев смотрел на его подвижное лицо, но не слышал ни слова, вспоминая новую клиентку…

— Надеюсь, все, о чем мы будем говорить, останется между нами? — спросила она. — Нашу семью знают в городе.

— Я вас слушаю, — сказал Шибаев. — Как вас зовут?

— Елена Федоровна. Две недели назад, ночью второго августа, умерла моя сестра… — Она замолчала. Шибаев думал, что она расплачется, но ошибся. — Понимаете, мне не с кем поговорить. Мой зять Володя… Борисенко Владимир Андреевич, хороший человек, но очень… Как бы это сказать? Приземленный, реалист. Правда, я тоже. Я директор гимназии. Мы никогда раньше не имели дела с полицией, понимаете?

— Вы подозреваете, что вашу сестру…

— Нет. Не думаю. Инга в последнее время была слегка не в себе.

— Инга? — Шибаев вздрогнул. — Вашу сестру звали Инга?

— Да. Инга. Между нами разница почти в пятнадцать лет, я была старшей, за все в ответе, училась, делала карьеру. А она младшая, любимая, поздний ребенок. В семье достаток, ни в чем отказа не было. Двенадцать лет назад сестра вышла замуж за директора одного из наших филиалов Володю Борисенко — у нас мебельный бизнес. Ей тогда было восемнадцать, ему за тридцать. Не работала, не училась, сидела дома. Болтовня по телефону, спа-салоны, пробежки по магазинам, такие же праздные подружки. Абсолютно дикие диеты, фитнес, рестораны. Детей не хотела. Какие дети? О чем вы? А жить когда? Володя занят расширением бизнеса, отец после смерти мамы отошел от дел и уехал в Хорватию, к другу. Инга стала попивать. Безделье и деньги до добра не доводят. Мы встречались нечасто, как правило, на праздники, дни рождения и Новый год. Она меня избегала, называла «училкой», кричала, что я ничего в жизни не понимаю, даже замуж не вышла. А в последние две-три недели вдруг стала звонить чуть не каждый день и рассказывать, что у них в доме что-то происходит. У них дом в Посадовке, в кооперативе «Октавия». Я чувствовала, что она напугана.