при выставлении поста пограничной стражи на границе с Афганистаном был уже довольно крупным поселком, насчитывавшим около 6 тысяч жителей (русских, таджиков, узбеков). Благодаря пограничникам он постоянно развивался и в 1932 году был преобразован в пгт. Бауманабад (в честь бывшего в 1931–1934 гг. первого секретаря Среднеазиатского бюро ВКП(б) латыша Карла Баумана), а после его репрессирования был переименован в Кировабад — в память о С. М. Кирове). И только в 1963 году город получил свое нынешнее название от одноименного названия пограничной реки. Город административно входит в Хатлонскую (до 1988 года — Курган-Тюбинскую) область Таджикистана. Этот достаточно уютный и несколько пыльный типичный среднеазиатский пограничный городок с 10-тысячным населением находится на берегу пограничной реки Пяндж, по основному руслу которой проходила советско-афганская, а в наше время проходит таджикско-афганская государственная граница, в связи с чем полоса инженерно-технических сооружений полностью перекрывала местному населению доступ к границе, а недругам из-за рубежа — путь на советскую землю. Город и прилегающая к нему равнинная низменность с кишлаками и обширными полями с трех сторон окружены горными и песчаными сопками, что создает летом удушающую духоту, спасение от которой можно найти лишь под кондиционером. И только на юге и юго-западе пограничная река Пяндж не позволяет горам и сопкам задушить Пянджскую равнину в своих объятиях, разрывая их цепкие тиски широкой змеей своих горных вод, обеспечивающих живительной влагой широкую равнинную полосу местности с двух сторон вдоль границы, которую называют «зеленкой». Ближе к границе с Узбекистаном эта горная река несколько успокаивается и превращается в судоходную, а на стыке границ Таджикистана и Узбекистана — соединяется со своей «северной сестрой» — такой же бурной и неукротимой рекой Вахш, превращаясь в величественную и относительно спокойную судоходную реку Амударья, которая является естественным барьером на границе между Узбекистаном и Афганистаном. Своим развитием Пяндж обязан пограничникам: в царское время в кишлаке размещался пост пограничной стражи, после установления Советской власти — пограничная застава, а 1928 году в нем был развернут вновь созданный 48-й Пянджский пограничный отряд, вступивший в ожесточенную схватку с басмачеством в советском прикордоне и на границе. Все в этом городке было пропитано пограничным духом, а широко известный лозунг «Границу СССР охраняет весь советский народ!» стал образом жизни местного населения, которое традиционно видело в пограничниках своих надежных защитников и в подавляющем своем большинстве относилось к ним с любовью и огромным уважением. Они искренне жалели наших пограничников, воевавших в ДРА — ведь у многих из них сыновья и братья также были на этой войне. Помню, как-то на подъезде к поселку Дусти мне встретилась наша пограничная колонна боевой и транспортной техники, возвращавшаяся из Афганистана. В ее составе буксировались подорванные и подбитые БТРы с изуродованной пробоинами от снарядов «броней» и искореженной подрывами мин ходовой частью с «глазницами» оторванных колес. Они произвели даже на меня весьма зловещее и гнетущее впечатление. Но еще большее впечатление на меня произвело то, что ехавшие на автомашинах местные жители останавливались, выходили на обочину, снимали тюбетейки и в молчаливой скорби склоняли головы перед проходящей техникой — ведь они понимали, что «тяжело раненные» БТРы не сумели уберечь чьи-то солдатские жизни. Кто-то махал руками, приветствуя пограничников, а две женщины стали бросать нашим солдатам, сидевшим на «броне», конфеты и сигареты. Это тронуло меня до глубины души. Таковым было отношение местного населения к пограничникам, и авторитетнее начальника пограничного отряда в городе человека не было.

С первого дня пребывания в Пяндже на меня произвела впечатление зловеще-военная атмосфера — все здесь «дышало» войной «за речкой»: над городом или вблизи него на бреющем постоянно пролетали пограничные вертолеты, по дорогам двигались отдельные автомашины и небольшие колонны бронетехники и автотранспорта с грузами, почти на каждом шагу встречались пограничники в пограничном «камуфляже», «хэбэ» и панамах песчаного цвета («варшавки» или «афганки» с кепи появились только в 1986 году), зачастую с оружием и в «разгрузках». А в период сосредоточения в Пяндже нескольких ДШМГ для проведения окружных войсковых операций в зоне ответственности отряда порой казалось, что пограничников в городе больше, чем местных жителей. Конечно, были и незначительные «эксцессы» между местными жителями и пограничниками, прибывшими «из-за речки», которые как-то сами собой иссякали и в серьезные конфликты не перерастали, заканчиваясь порой анекдотическими ситуациями. Так, был у нас на «точке» один подполковник (имя его называть не буду по этическим соображениям) — достаточно грамотный и толковый офицер, но имевший одну проблему: ему нельзя было употреблять алкоголь, ибо он «терял себя» напрочь. Как-то во время пребывания в Пяндже знакомый местный житель пригласил его на свадьбу своего сына. Прибыл он на это торжественное мероприятие в весьма «колоритном» виде — в афганской национальной одежде и зеленой фуражке. Естественно, его встретили как самого почетного гостя и все было весьма прилично до тех пор, пока он не выпил больше «своей нормы»… Закончилось все тем, что наш бравый пограничник построил в две шеренги всю свадьбу во главе с женихом и невестой и минут двадцать отчитывал их за то, что они плохо помогают пограничникам охранять границу. Не знаю, насколько их вдохновила речь подполковника, но на следующий день это происшествие получило широкое обсуждение в городе. Ситуация с местными жителями была урегулирована лишь политотделом погранотряда, а виновник ее возникновения — был досрочно откомандирован в свой «родной» Дальневосточный погранокруг. Ну а молодожены надолго запомнили свою свадьбу не только как знаменательное событие в своей жизни.

Запомнился мне еще один «эксцесс». Летом 1986 года в ожидании начала операции в Пяндже было сосредоточено две или три ДШМГ и вертолетная группа. Такие паузы заполнялись не только подготовкой к боевой операции, но и совместными вечерними застольями офицеров и прапорщиков разных подразделений — где еще так можно было пообщаться с друзьями-товарищами из других подразделений, вспомнить былое и поблагодарить кого-то за своевременно оказанную помощь в бою. Во время одной из таких «посиделок» поздно вечером возникла необходимость в дополнительном «горячительном», ибо оставалось «чувство недосказанности», а все магазины и рестораны были уже закрыты. Тем не менее находчивые пограничники быстро нашли выход. Узнав адрес местожительства завмага, несколько человек в полночь заявились к нему домой. На его вопрос: «Кто там?» последовал «зловещий» ответ: «КГБ!» (Тогда с началом «перестройки и гласности» в стране юмористы «запустили в народ» названия трех составных ее этапов: перестройка, перестрелка, перекличка.) Завмаг с мыслью «Началось!» с перепугу мучительно вспоминал все свои «прегрешения»: получение взяток, кому «наставил рога», какие и кому рассказывал политические анекдоты и пр. Еще больше он струсил, когда его без разговоров подхватили под «белые рученьки», посадили