не может противостоять двум мирам. Оно не сможет противостоять даже одному.

Я становлюсь рядом с ним и направляю взгляд в огонь. По правде говоря, я хочу схватить его за сутулые плечи и встряхнуть.

— Твои сомнения в отношении моего Короля понятны, но необоснованны. Его рассуждения объективны и здравы. А вот твоё суждение о Татум вполне справедливо.

Я хмурюсь и поднимаю взгляд от огня. Он подумает, что я пристрастна. Поддерживаю своего короля, уничтожая врага, так ответил бы верный подданный. Как он ошибается.

Я изучаю его лицо.

— Возможно, вопреки всему, вам удастся пройти через это незамеченными. Но в один прекрасный день, либо население станет слишком большим для Ире, либо кто-то будет замечен в полёте, вас обнаружат. У тебя есть возможность заслужить расположение Гласиума, а со временем и Осолиса, за помощь в предотвращении этой войны, — говорю я. — Возьми под контроль то, как о вас узнают. Не жди, пока тебя загонят в угол.

Слова звенят внутри меня. Адокс меркнет, как только я понимаю, что слова, которые я произнесла, в точности описывают моё затруднительное положение с вуалью. Буду ли я ждать, пока меня загонят в угол, чтобы открыть, кто я на самом деле? Или я возьму всё в свои руки? Странно, но эта мысль звучит глубоко внутри меня так, как никогда раньше. Внезапно путь, по которому я должна следовать, становится ярким и ясным. У меня есть несколько секунд полной ясности, прежде чем я вспоминаю, где нахожусь.

Я поднимаю взгляд на Адокса, но он пропустил моё потрясающее прозрение. Вместо этого он размышляет над моими словами. Это даёт мне крошечную надежду. Возможно, время это всё, что ему нужно.

— Единственный недостаток этих рассуждений заключается в том, что Осолис станет нашим врагом на некоторое время, пока, в вашем идеальном мире, они не признают наши действия как услугу, — говорит он. — Нынешний правитель вряд ли увидит наше вмешательство в хорошем свете. Возможно, Татума, но у неё мало власти и, как мне сказали, сейчас она находится в подземельях вашего короля.

Я должна сильно потрудиться, чтобы моё выражение лица не предало меня. Именно это моя мать говорит всем?

Я прочищаю пересохшее горло.

— Если можно будет дать какую-то гарантию будущей безопасности Ире со стороны Осолиса и Гласиума, вы поможете?

Я дышу. Он наклоняет голову в сторону, вероятно, интересуясь, правильно ли он услышал.

— Это невозможно, — говорит он.

Небольшая неуверенность окрашивает его слова.

— Но, если было бы? — надавливаю я.

Он сжимает руки перед собой, изучая меня в поисках ловушки. Я удерживаю его взгляд, пока мои глаза не начинают слезиться.

— Тогда это могло бы всё изменить, — говорит он.

Я смотрю на него. Это не обещание, но это прогресс. Сзади меня раздается приглушенный стук, когда кто-то приземляется. Иша вернулась.

— Но, — голос Адокса повышается, — пока у меня не будет однозначной уверенности, я буду придерживаться своего первоначального ответа. Я не буду рисковать жизнями своих людей. Даже ради спасения Брумы или Солати. Моё решение может сделать меня безнравственным, оно может даже оказаться неправильным, но я верю, что это решение будет лучшим для Ире.

— Ты можешь принять это решение, — говорю я. — И ты можешь изменить его.

Он щурит глаза, но сохраняет самообладание.

— Я решил снова позволить тебе покинуть Ире. В основном, потому что я сомневаюсь, что мы, по сути, можем удержать тебя. В прошлый раз, когда мы пробовали, ты справилась с моими самыми крупными людьми… эффективно. Я прошу тебя покинуть нас рано утром, чтобы тебя не заметили.

Во рту пересыхает. Только одна ночь на принятие моего собственного решения.

Он останавливается передо мной и обследует моё лицо измождёнными карими глазами.

— Я знаю, что ничего не может остановить тебя, если ты решишь открыть наш дом своему Королю. Я бы убил тебя, но боюсь, что это может привести к тому, что Ире не удастся выжить. Поэтому я прошу тебя не раскрывать наше местонахождение никому.

Я выдерживаю его взгляд и киваю, а затем снова поворачиваюсь к огню, чтобы немного согреться. Через минуту кто-то садится рядом со мной. Я смотрю в зелёные глаза.

Человек, который приземлился на скалу, оказался не Ишей.

Я изучаю симпатичное лицо напротив меня, снова чувствуя любопытную смесь притяжения и сожаления. Сожаление, потому что мне постоянно кажется, что я задеваю чувства Хамиша. Но остальное объяснить сложнее. Хамиш мне не подходит. Возможно, когда-то он и подходил, но я уже не та девушка, что прежде. Как и в Кедрике, в Хамише есть открытость и невинность, которые, как я знаю, всегда будут мешать мне полностью полагаться на него. Мне нужен кто-то, кто понимает меня. И более того, мне нужен кто-то, кто сможет справиться с моим прошлым и моим будущим. Возможно, Хамиш может сделать первое, но он уже не раз доказывал, что может быть не в состоянии справиться со вторым. Каким бы привлекательным он ни был, проверка моих чувств к нему не стоит такой авантюры.

Я бы также обманывала себя, если бы не понимала, что любое стремление исследовать свои чувства к Хамишу, по существу, вызвано моей потребностью забыть Джована.

Зелёные глаза темнеют.

— Серьёзно? — спрашивает Хамиш, когда я продолжаю молчать. — Ничего?

Я закрываю глаза и откидываю голову назад.

— В последний раз я видел тебя, когда ты сбегала, чтобы спасти друга.

— Технически, я не сбегала, — бормочу я, — я улетела.

Хамиш не оценивает шутку.

— А потом мы ничего не слышим от тебя неделями! Ты так и не вернулась! Мы полагали, что ты могла погибнуть!

Это звучит ужасно, когда он так это преподносит. У меня жуткая привычка, забывать своих друзей. Следствие того, что у меня никогда не было друзей, и мне нужно было беспокоиться только о себе. Останется рубец на душе.

— Мне жаль, Хамиш.

Я обращаю взгляд на его полное надежд лицо. Это влияет на меня, но это не сравнится с тем, как Джован влияет на меня — влиял на меня.

— А затем ты возвращаешься сюда и злишь Адокса так, что я никогда не видел его в таком настроении. Что ты сделала?

Я избегаю его прямого взгляда, гадаю, что мне следует ему сказать. Адокс хочет не допустить огласке мои новости, иначе он не попросил бы Ишу уйти. Хамиш — друг. Но тот, кто будет проводить больше времени с Адоксом, чем со мной.

— Адокс не хочет, чтобы я говорила, и уважаю его просьбу. Я на его территории, — заключаю я.

У Хамиша перехватывает