и исчезла. Ошибиться было невозможно, здесь только что была ласковая Нявка. Полин, неслышно ступая, подошёл к Тюпе, приподнял его, заставил встать. Тюпа сонно переступал больными ногами. Он, кажется, так и не проснулся.

— Идём, идём, — шептал Полин.

— Что ты сказал? — рыкнул со своей койки не спящий Махан.

Полин не ответил. Если Махан не заревёт во всю глотку, на него можно не обращать внимания. Махан слеподыр, даром, что глаза светятся, но в темноте он с кровати не встанет.

Полин провёл Тюпу через тёмную игровую и столовую. Толкнул дверь в коридор. Тётя Капа никогда не запирала её, это Полин знал прекрасно. Здесь уже горела одинокая лампа, и было хорошо видно. Из владений тёти Капы тянуло рыбным супом, который давали на обед. Дверь на кухню и железная дверь на улицу закрыты на ключ, можно и не проверять. А вход на лестницу, ведущую в подвал, вообще никогда не запирается, в ней и замка нет. Там в подвале вотчина дяди Саши, и скверный мальчишка Полин частенько бегал туда, несмотря на строгий запрет.

— Мы куда? — спросил наконец проснувшийся Тюпа.

— Увидишь.

В котельной было жарко, гудели горелки. В углу, прислонённая к стене, стояла знаменитая кочерга. Самого дяди Саши в помещении не оказалось, очевидно, он куда-то ненадолго вышел. Надолго оставлять котельную не дозволяет техника безопасности.

Полин подвёл Тюпу к топчану, стоявшему в отдалении от котла, усадил. Тюпа, хотя и проснулся, но двигался заторможено, как сомнамбула. Если смотреть с прищуром, Тюпа оставался прежним мальчиком, но было видно, что он спит.

— Сейчас Дядя Саша придёт, — сказал Полин, — у него есть аптечка.

Тюпа не отреагировал, сидел, глядя перед собой.

Подозрительный шорох заставил Полина насторожиться. Быстро шагнув вперёд, Полин распахнул дверь, через которую они вошли. За дверью оказался Будька. Согнувшись, он подглядывал в замочную скважину. Распахнутая дверь саданула ему по носу. Нос у подлинного Будьки был длиной с локоть, и уши, как два лопуха, а в остальном он оставался прежним мальчишкой, разве ещё плюгавее, чем то казалось.

Полин ухватил Будьку за нос, втащил в котельную.

— Я тебе говорил, чтобы не совал нос, куда не следует. Кто придёт сюда без спроса, тот останется без носа.

В инструментальном ящике Полин нашёл молоток и большой ржавый гвоздь и в несколько ударов приколотил невиданный Будькин нос к дверному косяку.

Будька тихонько верещал, не смея кричать.

— За что ты его так? — спросил Тюпа.

— Чтобы не вынюхивал, чего не надо. Я ему давно обещал. Сейчас ещё уши приколочу, чтобы не подслушивал.

— Не надо, — сказал Тюпа. — Ему же больно.

Такая простая мысль в голову Полину не приходила.

Во входной двери заскрежетал ключ, в котельную вошёл дядя Саша. Полин кинулся к нему, принялся сбивчиво рассказывать. Дядя Саша понял всё быстрее, чем можно представить. Он подошёл к Тюпе, пощупал пульс, оглядел крошечную ранку на шее.

— Кто, говоришь, кровь сосал?

— Нявка. Темно было, но я узнал. Она страшная, если позаправде смотреть.

— Положеньице… Но ничего, Тюпа твой жить будет. Вовремя ты Нявку вспугнул. Сейчас укол сделаю, напоим Тюпу бульоном и пойдёт он у нас досыпать. А теперь этим кадром займёмся. — Дядя Саша склонился над Будькой. — Ты гляди, это же тролль, вернее, троллёныш. Только у них такие носы бывают. Что, болезный, крепко тебя защемило? А не будешь подсматривать, да подслушивать… — дядя Саша достал клещи и принялся тянуть гвоздь. Будька тонко ныл и сучил ножонками. — Терпи и крепко помни, что если будешь болтать лишнее или вздумаешь наушничать, хоть мне, хоть Маменьке, то я тебе не нос приколочу, а язык, он у тебя тоже длинновастенький.

Гвоздь со скрипом вылез. Будька было вскинулся бежать, но дядя Саша перехватил его за ухо и принялся смазывать нос йодом.

— Вот так. Нос у тебя быстро заживёт. Беги и помни, что я про тебя знаю. Гвоздь я себе оставлю, чтобы в случае чего язычок болтливый приколотить.

— Дядя Саша, — спросил Полин, — ты что, его отпускаешь?

— Отпускаю, — произнёс дядя Саша, когда шлепки босых ног на лестнице замолкли. — Представляешь, что будет, если один из воспитанников вдруг исчезнет? Самых главных чудовищ после этого будет уже не взять. Уйдут, и где их искать — неведомо. Ведь ваш детдом считается самым лучшим если не в стране, то в области точно. Знаешь, сколько проверок Мамочка пережила? Читаешь отчёты, и сердце радуется. И воспитателей самых лучших у вас полный комплект, и гуляете вы дважды в день, да не во дворе, а в парке, и на дачу летом выезжаете, и занятий каких только с вами не проводят. А что там на самом деле, ты лучше меня знаешь. Я сейчас говорю с тобой, как со взрослым, да ты и есть взрослый, за свои четыре года ты повидал больше, чем иной за сорок лет.

— Что мне теперь делать? — тихо спросил Полин.

— Возвращаться в группу, как будто ничего не случилось. Если не только Будька, но ты или Тюпа пропадёте, сразу поднимется тревога. Мёртвый Тюпа Хозяйку не тревожит, у вас здоровых детей нет, смертность большая; одним больше, одним меньше, никто не встревожится, а вот бегунчики для Хозяйки беда. Никто не знает, куда они прибегут и что расскажут. Так что, давай Тюпу бульоном поить, — у меня есть в термосе, — да и пойдёте.

Тюпа, не просыпаясь, глотал тёплый бульон.

— Ненавижу диетологов, — сказал дядя Саша. — Вечно они прописывают всякую дрянь, а нужное запрещают. Говорят, ослабленным нельзя крепкий бульон! Как раз крепкий бульон им и надо. Бедный мальчонка, ещё немного и загубили бы его. Такие, как он Хозяйке не нужны, он перевоспитанию не поддаётся и, значит, пойдёт на корм какому-нибудь Махану.

— А я, — спросил Полин. — Я тоже такой, как Махан? Или как Фика. Такая славная девочка была, и рисует она лучше всех, но сейчас у неё картинки злыми стали, а когда я на неё с прищуром глянул, то увидал, что у неё на руках чешуя нарастает.

— Ты молодец. Ты не чудовище, а мой помощник и тоже не поддаёшься Хозяйкиному воспитанию. И Тюпу мы спасём, а повезёт, то и ноги ему вылечим, будет бегать быстрей Нявки. И Фику вылечим, у неё случай не запущенный. Я постараюсь, чтобы утром Шаманка не пришла, но даже если она появится — ничего страшного. Веди себя как обычно. Думаю, через день или два мы этот нарыв вскроем. И только если совсем прижмёт, зови меня.

— Как?

— А вот… — дядя Саша наклонился и шепнул что-то на ухо