имелось пастбище на 26 коров, лесной массив, который давал желуди, служившие кормом примерно для 40 свиней, поля, обеспечивавшие жизнь 20 семей, и мельница. Пожалуй, самое любопытное в «Книге Страшного суда» – архаическое описание населения: «Тридцать два виллана и четыре бордария… три бондмена»[22]. Все три названия – категории феодально-зависимых крестьян, мало чем отличавшихся от рабов, которые трудились на благо своего хозяина бесплатно и которых можно было продать или купить вместе с поместьем. В «Книге Страшного суда» их имена не называются, упоминается только одно англосаксонское имя Гундрид, принадлежавшее фримену[23]. Все поместье оценивалось в 15 фунтов, что в восемь раз больше дохода простого рабочего за год.

Первый неоспоримый факт, который мы знаем об Уильяме, состоит в том, что его отдали на обучение в орден францисканцев, когда ему было около одиннадцати лет. Подобная практика была довольно распространена среди знатных семей, однако есть некоторые факты, оспаривающие его благородное происхождение. Во-первых, отсутствие каких-либо записей о его семье, из чего мы можем предположить, что его родители были из простого сословия. Во-вторых, ни в «Книге Страшного суда» 1086 года, ни в более поздних переписях нет упоминаний о знатных семьях в Оккаме. Поскольку в то время монастыри нередко брали на себя роль сиротских приютов, куда попадали нежеланные дети, которых оставляли на ступенях при входе, скорее всего, Уильям мог оказаться таким сиротой, незаконнорожденным или брошенным ребенком.

В то время в окрестностях Оккама, в частности в Гилфорде и Чертси, существовало несколько небольших общин францисканского ордена. Вполне возможно, что Уильям провел свои юные годы в одной из них. Попав туда мальчиком, ему пришлось выбрить тонзуру и облачиться в серую рясу с капюшоном, которую носили монахи-францисканцы[24]. Став облатом, то есть поступив в ученичество при общине, он должен был наравне со всеми подчиняться строгим правилам монашеской жизни. День начинался в шесть утра с совместной утренней молитвы, затем следовала служба и пение псалмов, после чего проводились учебные занятия. Начальное образование сводилось к тому, чтобы подготовить монаха к исполнению его главной обязанности: уметь читать молитвы и петь псалмы. Общепринятым методом обучения было заучивание и пение псалмов. На этом этапе от мальчиков не требовалось понимать латинские тексты. Как признается герой «Рассказа аббатисы» Чосера, «я помню текст псалма, но вот грамматику пока я знаю худо».

В ранние годы своего ученичества при общине Уильям познакомился с азами арифметики, а также читал Библию и жития святых. Книги в то время стоили очень дорого, поэтому обучение сводилось к тому, что ученики заучивали наизусть то, что они под диктовку учителя записывали с помощью стилусов на вощеных дощечках. На уроках царила строжайшая дисциплина в духе той, за которую ратовал святой Венигн Дижонский, он предписывал: «Если мальчик совершает какой-либо проступок… следует безотлагательно заставить его снять рясу с капюшоном и подвергнуть его наказанию – битью в одной рубашке»[25]. Уильям не только выжил в таких условиях, но и произвел должное впечатление на своих наставников, поэтому примерно в 1305 году, когда ему было около двадцати лет, его отправили учиться в ближайшую школу ордена францисканцев – «Грейфрайерс» (англ. Greyfriars, что значит «серые братья»), studium generale[26] в районе Ньюгейта в лондонском Сити, где он смог продолжить образование.

В то время Ньюгейт представлял собой район на юго-востоке старого Сити, в непосредственной близости от Ньюгейтских ворот, одних из семи ворот в крепостной стене, окружавшей город. Путешествие из Оккама или Гилфорда до новой школы заняло бы один день, если ехать на лошади, однако Уильям, по всей вероятности, шел из своей деревни пешком, потратив на дорогу несколько дней. Старейшая в Англии и самая большая община братства, в которой проживало более ста монахов, находилась неподалеку от оживленного Ньюгейтского мясного рынка. Можно представить, как пробирался туда новичок, прокладывая себе путь локтями по узким скользким зловонным и шумным улицам и закоулкам, названия которых, вроде Блэддер-стрит[27] или Шэмблс[28], говорят сами за себя; там сновали ловкие разносчики, взрослые и мальчишки таскали окровавленные туши коров, свиней и овец или ведра дымящейся крови для приготовления кровяной колбасы, которую можно было купить неподалеку на Пудинг-лейн. Должно быть, достигнув общины, за деревянными дверьми которой его ждало относительное уединение и тишина, наш новичок вздохнул с облегчением.

Школа «Грейфрайерс», имея статус studium generale, представляла собой нечто среднее между школой и университетом, где желающий постичь разные науки мог учиться три года для получения степени бакалавра и шесть лет для получения степени магистра, после чего, если ему удавалось проявить выдающиеся способности, он мог продолжить обучение и претендовать на степень доктора богословия. Именно здесь Уильям получил систематическое образование, пройдя сначала первый цикл под названием «тривиум» (лат. trivium), который включал свободные искусства[29]: грамматику, диалектику (логику) и риторику, а затем «квадривиум» (лат. quadrivium), в рамках которого изучалась музыка, а также предметы, которые сегодня входят в программу естественно-научного цикла: арифметику, геометрию и астрономию.

Однако знания, полученные Уильямом в то время, когда он сидел в лекционном зале с каменными стенами в окружении своих товарищей в серых монашеских одеяниях и с тонзурами, как у него, и слушал лекции преподавателей по логике, арифметике или астрономии, сильно отличались от знаний современного студента. Начнем с того, что основные учебные тексты были написаны несколько сотен лет и даже тысячелетий назад.

Густонаселенный космосдо появления «бритвы»

Казалось мне – нас облаком накрыло

Прозрачным, гладким, крепким и густым,

Как адамант, что солнце поразило.

И этот жемчуг, вечно нерушим,

Нас внутрь воспринял, как вода – луч света,

Не поступаясь веществом своим.

Коль я был телом, и тогда – хоть это

Постичь нельзя – объем вошел в объем,

Что должно быть, раз тело в тело вдето,

То жажда в нас должна вспылать огнем

Увидеть Сущность, где непостижимо

Природа наша слита с божеством[30].

Данте Алигьери. Божественная комедия. Рай. Песнь вторая

Прежде всего мне хотелось бы отметить, что в средневековом мире наука в ее современном понимании не существовала. Само слово происходит от латинского scientia, что значит «знание». Однако ученые Средневековья понимали под ним объективное или достоверное знание, например, о том, что луна – круглая, или квадрат гипотенузы прямоугольного треугольника равен сумме квадратов катетов. Субъективное знание, вроде ответов на вопрос, кто более великий поэт, Чосер или Данте, или что является бо́льшим