Конюшня, куда тренер мне велела прийти, находилась на другой стороне ипподромного круга. Я миновала дорогу, по которой должны скакать всадники, и пошла по узкой тропинке вперед, рассматривая длинные строения, по-видимому, помещения, в которых и содержатся лошади. Конюшни показались мне заброшенными и неухоженными, и в целом ипподром позитивных эмоций не вызывал. Давно я смотрела фильм про жокеев – не помню названия, не суть важно. Дело происходило в Штатах, и заграничный ипподром представлял собой яркий контраст по сравнению с нашим. Участники скачек гнали своих лошадей по аккуратной, едва ли не ковровой, дорожке, все пространство круга представляло собой ровный зеленый газон, а помещения с денниками радовали глаз своей опрятностью и чистотой. Если б я точно не знала, что на Тарасовском ипподроме проходят занятия, то сочла бы его давно забытой, никем не посещаемой территорией. Хотя что я хотела – живу ведь не в столице, в Петербурге или Москве наверняка все куда цивилизованнее.

Погруженная в свои раздумья, я даже не заметила, как добрела до противоположной стороны круга. Лошадь в качалке как раз огибала дорожку и находилась примерно в пятистах метрах от меня. Я быстро пересекла ипподромный круг и спустилась вниз к первой конюшне, ближайшей к дорожке.

Это было грязно-белое вытянутое строение с деревянной дверью, оказавшейся незапертой. Я думала, что никого из людей не увижу, время еще раннее, может, конюх попадется. Однако когда я подошла к входу, то услышала женские голоса и шум. Я толкнула дверь и вошла в полутемное помещение конюшни.

По обе стороны располагались стойла, или, как они правильно называются, денники. Как только я переступила порог, то увидела большие морды лошадей, меланхолично жующих сено. Один конь стоял в проходе, рядом с ним копошилась какая-то невысокая девчонка лет пятнадцати. Чтобы лошадь не убежала, к ее уздечке с двух сторон были прикреплены веревки, фиксирующие голову. Девчонка щеткой смахивала пыль с шерсти животного. Одета она была в обтягивающие клетчатые штаны, неизменную жилетку и высокие сапоги. Присмотревшись к ее обуви, я разглядела, что на самом деле это не сапоги, а кожаные вставки, надетые поверх кроссовок. На голове юной наездницы была надета черная каска наподобие мотоциклетной.

Девчонка с кем-то беседовала – я огляделась и увидела другую девушку, которая проводила с лошадью некие манипуляции в закрытом деннике. Разглядеть как следует я ее не смогла – она постоянно переходила с одной стороны денника на другую, подныривала под морду лошади, иногда пинала коня в сторону с покриком «Прими!». На меня девчонки едва обратили внимание, даже не поздоровались. Я решила продемонстрировать правила вежливости и первая пожелала доброго утра. Та, что чистила лошадь в проходе, мимоходом бросила «здрасьте» и вернулась к своим делам.

– Мне нужна Жанна Константиновна, – произнесла я. «Разговорчивая» в проходе даже не повернулась ко мне и махнула рукой в конец конюшни, противоположный выходу.

– Она в быташке, – пояснила девчонка. Я призадумалась, размышляя, что представляет собой эта самая «быташка». Если размышлять логически, быташка – от слова «быт». Может, так на их жаргоне называется раздевалка или помещение, где они едят?..

Я пошла в направлении загадочного места пребывания тренера, попутно прикидывая, где в конюшне можно поставить прослушку. Идя на первое свое занятие, я вооружилась набором компактных «жучков» и отмычек – никогда не забываю своих рабочих «аксессуаров». В принципе, никаких сложностей возникнуть не могло – после тренировки буду кормить лошадей сухарями, заодно и поставлю прослушки.

Девчонка толкнула лошадь в сторону, дав мне возможность пройти, и я, поднырнув под веревку, быстро миновала потенциально опасное животное. Из техники безопасности я хорошо помнила, что нельзя находиться рядом с задними ногами коня – может и лягнуть, но для пущей осторожности я постаралась не задерживаться вблизи лошади. Конь повернул ко мне свою длинную черную голову с густой челкой, но быстро потерял к моей персоне всякий интерес. Девчонка сунула лошади в морду кусочек сахара, и та быстро схрумкала угощение.

Я увидела впереди дверь – стало быть, у конюшни два выхода, – и толкнула ее. Тоже открыто – я вошла в так называемый коридорчик, слева снова увидела дверь. Никаких подписей, ни табличек. Недолго думая, я открыла ее и увидела перед собой маленькую комнату с целой кучей разных седел, уздечек и прочих предметов конной амуниции. Посередине комнаты стоял маленький столик, за которым сидела высокая женщина.

На вид ей было лет тридцать пять – сорок. Я сразу догадалась, что это и есть Жанна Константиновна, хотя представляла я ее себе совсем по-другому. Кузнецов говорил, что вместе с ней учился, и я сразу подумала, что она его ровесница, то есть тренеру должно быть лет пятьдесят. Оказывается, Иван Андреевич поступил в училище уже в зрелом возрасте, тогда как Жанна вполне могла учиться после девятого класса – в техникумы поступают в большинстве случаев в возрасте 14–15 лет. Одета инструктор была по «ипподромной моде», то есть в клетчатые обтягивающие штаны, «сапоги», на поверку таковыми не являющиеся, и в темно-синюю жилетку. Правда, каски на голове Жанны не было, а прямые каштановые волосы были стянуты в низкий хвост. Рядом с тренером на столе стоял электрический чайник (ух ты, у них даже розетки есть!), а в руках женщина держала белую чашку. Видимо, я застала Жанну за утренним чаепитием, или что там еще она могла пить. Услышав мои шаги, женщина повернулась ко мне, и я увидела строгое, суровое лицо с резкими чертами, всем своим обликом выражавшее властность и бескомпромиссность.

– Здравствуйте, я к вам на обучение, – тут же поспешила сказать я. – Мы вчера с вами на десять утра договорились. Я Женя.

– Да, я помню, – спокойно ответила инструктор. – Еще без пятнадцати. Переодеваться будешь?

– Да я вроде в спортивной одежде, – пожала я плечами. – Как вы сказали, обувь с платформой…

– Если будешь дальше заниматься, потребуются бриджи для верховой езды с кожаными вставками, шлем и краги, – заявила Жанна. – Для первого занятия твоя одежда сгодится, дальше надо будет приобретать форму.

Краги, как я поняла – это странные кожаные «недосапоги», вероятно, они нужны, чтоб не стереть ноги о седло. Я решила не задавать глупых, по мнению тренера, вопросов и кивнула.

– Хорошо, только подскажите, где их купить, – деловито попросила я.

– Это все потом, – Жанна отпила глоток из чашки. – Многие люди уходят после первой тренировки, понимают, что у них нет склонности к конному спорту. Я сразу говорю, стоит ли продолжать заниматься, чтобы не тратить впустую время – ни свое, ни других. Да, иди пока погуляй где-нибудь пятнадцать минут, только не мешайся никому и к лошадям не заходи.

Сказав это, инструктор вернулась к своему прерванному занятию, дав понять, что на этом аудиенция закончена. Я не стала ей надоедать и вышла из комнаты, намереваясь за отведенное мне время до урока разыскать Марину и познакомиться с ней.

В проходе по-прежнему возились те же две девушки, только та, которая чистила лошадь, уже подседлала ее (быстро, однако!), а вторая собиралась выводить коня из денника. Я видела фотографию Марины и сразу поняла, что среди присутствующих в конюшне ее нет. Девчонка, которая держала под уздцы подседланную лошадь, выводила животное на улицу, и я поняла, что завести разговор с ней не удастся. Зато теперь в проходе появилась другая девушка, которая, скорее всего, намеревалась седлать коня. Я приметила сбоку висящее седло – поэтому никто из учениц Жанны не зашел в быташку, все заранее приготовили. Дождавшись, пока незнакомка привяжет лошадь в проходе, я первая завела разговор.