— И что вы придумали?

— Год назад мне предоставилась возможность приобрести у одного француза, который оказался в стесненных обстоятельствах, небольшой островок, расположенный недалеко от западного побережья Франции. На карте он выглядит чуть больше булавочной головки, но владение им — кстати, он называется Созе — дает право на титул французского графа де Созе, который его прежние владельцы получили еще во времена Священной Римской империи.

Мельком взглянув на лицо дочери, лорд Роули увидел, что она начинает догадываться, к чему он ведет.

— Таким образом, — сказал он, — ты станешь французской графиней де Созе, и уверяю тебя, по этому поводу не возникнет никаких недоразумений. Семидесятилетний граф, который был последним в этом роду, вот уже два месяца как скончался.

— Что оказалось, конечно же, весьма кстати для вас, папа, — насмешливо прокомментировала Дарсия.

— Мне всегда немного везло, — просто сказал лорд Роули.

— Итак, теперь я должна стать француженкой?

— Только отчасти, — поправил ее лорд Роули. — Для окружающих твой отец был наполовину француз, а мать — чистокровной англичанкой. Я обеспечил тебе вполне респектабельное генеалогическое древо, согласно которому фамилия Грэй-сон, которая, видимо, прекратила свое существование с середины нашего столетия, восходит к царствованию короля Карла Второго.

Лорд Роули помолчал, потом добавил:

— Я подумал, что раз в твоих жилах течет моя кровь, упоминание Веселого Монарха будет вполне оправдано.

Какое-то время Дарсия пыталась сопротивляться его улыбке и озорному огоньку в глазах, но потом не удержалась и рассмеялась:

— О, папа, вы неисправимы! Как только вы додумались до такой фантастической и явно неосуществимой затеи?

— Напротив, я полагаю, все будет очень просто, — сказал лорд Роули. — Я продумал каждую мелочь, выявил слабые места в моем плане, и, клянусь, нужно быть волшебником, чтобы распутать этот клубок.

Дарсия, смеясь, ответила:

— Все это ужасно нелепо, но все же я тронута, очень тронута тем, папа, что вы думаете обо мне. Вопрос только в том, что я не имею ни малейшего желания выступать в роли расфуфыренной дебютантки, приседать в реверансе перед королевой, чего, по-видимому, вы от меня ждете, и вращаться в так называемых высших кругах. Я хочу жить вместе с вами.

Дарсия улыбнулась и продолжала:

— Что может быть лучше, чем услышать от вас: «Я сыт по горло этим местом! Мы уезжаем завтра утром», — и смотреть, как вся прислуга начинает паковать вещи, не имея ни малейшего представления о том, где мы окажемся: в Сахаре или в венецианском дворце.

— Прекрати испытывать мое терпение, — сказал лорд Роули. — Вечно вам, женщинам, подавай яблоко, которого не достать. Нет, моя дорогая, однажды, хотя сейчас ты так и не думаешь, ты скажешь мне спасибо, потому что, должен признать, я впервые за многие годы поступаю так, как положено отцу.

— Вы не заботитесь о моем будущем, а делаете меня несчастной! — заявила Дарсия. — О, папа, нам было вместе так весело и я так вас люблю!

— Именно потому, что и я люблю тебя, тебе, черт побери, лучше сделать то, что я говорю! — отрезал лорд Роули, но говорил он с усилием, и Дарсия поняла, что на самом деле отец готов уступить ей. Она всегда знала, что в его жизни и в его сердце ей отведено такое место, которого не дано занять ни одной женщине, да и того, что спрятано в тайниках его души, им никогда не узнать.

Пока Дарсия раздумывала, обвить ли ей шею отца руками и начать упрашивать его или лучше попытаться привести разумные доводы, лорд Роули встал, предложил подняться Дарсии и подвел ее к огромному зеркалу в золотой оправе.

Поглядев в зеркало, Дарсия не могла не признать, что они с отцом вместе смотрятся великолепно.

Конечно, она была ниже его ростом, но в их облике проглядывало бесспорное сходство.

Зато черты девушки были более одухотворенными, и в них светилась молодость, наивность и чистота, которых недоставало красивому, умудренному опытом лорду Роули. Он тихо проговорил:

— Взгляни на себя. Ты красива, Дарсия, и с моей стороны было бы преступлением позволить тебе растратить свою красоту, ведя образ жизни, подобный моему, который совсем не подходит тебе.

— Но если я сама думаю иначе?.. — начала Дарсия.

Отец прижал палец к ее губам.

— Ты любишь меня, — сказал он, — а потому сделаешь так, как я хочу. Я тоже люблю тебя и поэтому должен вычеркнуть тебя из своей жизни, по крайней мере до тех пор, пока ты не будешь нуждаться во мне совсем по другой причине, нежели сейчас.

Дарсия поняла, что он имеет в виду, и глубоко вздохнула:

— Я действительно должна… так поступить… папа?

— Ты сделаешь так, потому, что я любил твою мать, потому, что люблю тебя, и еще потому, что, хотя мы делаем вид, что это не так, все-таки оба знаем, что хорошо, а что плохо, — сказал лорд Роули.

На мгновение их взгляды встретились в зеркале, и Дарсия поняла, что между ними происходит молчаливый поединок — но выиграть его, к сожалению, неизбежно должен был отец. Она с горечью подумала, что вынуждена уступить. Ей не пришлось ничего говорить, лорд Роули без слов понял, что она сдалась.

Он слегка обнял ее за плечи.

— Теперь, в оставшуюся часть вечера, — сказал он совсем другим тоном, — давай наслаждаться обществом друг друга и безудержно веселиться, пусть даже слегка сумасбродно, пока тебе не настанет пора возвращаться.

Поезд медленно приближался к вокзалу Виктории, и Дарсия подумала: «Вот и началась моя новая жизнь».

В действительности эта новая жизнь началась еще в Париже. Но тогда ей не было нужды все время притворяться, ведь там она общалась только с маркизой, отлично знавшей, чья она дочь.

Госпожа де Бьюлак оказалась именно такой, какой представляла ее Дарсия. В молодости она была красавицей, но еще не утратила былой привлекательности, несмотря на седину и морщинки вокруг ее темных выразительных глаз. После первого же их разговора Дарсия поняла, что маркиза не только обладает острым живым умом, но и не лишена чувства юмора.

Уехав из монастыря, Дарсия боялась, что отец вдруг захочет вернуть ее туда. После веселой и яркой жизни с отцом, монотонное, расписанное по часам существование казалось невыносимым. За эти два года Дарсия добилась всего, чего ждал от нее отец, но вести такой образ жизни и дальше она, пожалуй, не смогла бы.

Дарсия вспомнила, как лукаво блеснули глаза маркизы, когда она неожиданно спросила:

— Ну кто, кроме твоего отца, смог бы придумать столь забавное и в то же время неслыханно дерзкое приключение?

— Именно это я и сказала ему, — ответила Дарсия.

— Я знаю твоего отца уже многие годы, он всегда был верным другом моему мужу… и мне.