я на цыпочках осторожно подошел к кровати и громким шепотом позвал: – Па..ап! Пап проснись!

– А!? Что!? Уже пора на работу!? – несколько испуганно приподнял он голову от подушки, но, увидев меня, так и подскочил с кровати.

– Димка! Что это значит! Господи! Ты что ночью играл в индейцев!? – посыпались на меня вопросы.

– Спи, сегодня воскресение, – не открывая глаз, сонно протянула мама, но я уже тащил упирающегося папу в коридор.

– Отстань, что тебе надо, – неуклюже переступая по полу, упирался он. Но я молча, изо всех сил, тянул его за руку, пока не привел в свою комнату.

Там, усадив его на кровать и указывая на свои царапины и пришедшие в полную негодность джинсы и сандалеты, я поведал ему все, что со мною приключилось за последние дни.

Я рассказывал ему!

Я показывал ему, как в отчаянии прыгал под трубою.

Широко раскрыв глаза, я с дрожью в голосе поведал ему о страшных кровавых лужах и смертельном могильном холоде. Я тыкал себя в царапины и бегал под кроватью на четвереньках, чтобы показать ему куда-то запропастившийся сандалет! И вы думаете, он мне поверил!!??

Как же!! Держите карман шире!!!!

Разве может это понять человек, который часто не верит собственным глазам!!

После моего монолога, он, подслеповато щурясь на раскрытое окно, похлопал меня по спине, взвихрил мне голову мягкой теплой рукою и противно улыбаясь, сказал мне, что я все это придумал. Что у меня богатая фантазия и что в природе не существует ничего сверхъестественного, тем более домов способных убить хотя бы таракана!

– Но я же сам видел! – не сдавался я.

– Ну и чего ты такого видел? – Шум, сияние, сгустившуюся пустоту!? Любой мальчик, оказавшись в три часа ночи в заброшенном доме, увидит и не такое!

Поверь мне, ты еще совсем юный, находящийся в том прекрасном возрасте подросток, когда с легкостью можно найти в простых вещах и событиях совершенно фантастические изменения!

Мой совет! Забудь ты этот проклятый дом, бегай, загорай, купайся, играй с ребятами в волейбол или читай книжки, но не забивай свою голову всякой чертовщиной!

– Наверное, мне надо умереть, что бы ты, наконец, поверил мне – сбросил я его руку со своего плеча. Мне было до слез обидно и страшно, словно папа меня предал! Если у родителей такое отношение к моим рассказам, то, что ждать от других!

Я снова, как и раньше остался один на один со страшным домом и таящимся в нем злом. Я чувствовал, что мне не удастся вот так легко уйти! Что с каждым днем все ближе развязка и мне придется сыграть в ней неизвестную роль!

***

Девочке оставалось жить полтора дня, а я даже не знал, спасет ли ее мое предупреждение. Скорее всего, нет! Здесь нужен другой вариант, иное решение! Я думал над этим, бродя вокруг старого дома.

Днем он становился совсем нестрашным, вокруг гуляли старушки со своими внуками и внучками, с визгом бегали малые дети, ну и гоняли мячик мои ровесники. Тощий человек пропал, и я подозревал, что при мне он больше не появится. Дневной посланник темных сил, он явно меня боялся.

Но меня не радовала эта маленькая победа, проходя мимо дома, я кожей чувствовал, как зло набирает силу, с гибелью каждого ребенка оно росло и ширилось, отравляя округу. Наверное, где-то в мире существовали заговоры и мудрые люди способные остановить раковый рост темных сил, но я их не знал, да и вообще мало об этом задумывался. Разговор с родителями и чужими людьми навсегда отбил у меня охоту откровенничать со взрослыми. Они живут в своем приземленном мире, видя в наших мальчишеских рассказах, свои собственные давно ушедшие в прошлое мальчишечьи страхи.

Поэтому я решил бороться с домом в одиночку!

***

На следующую ночь, я, надев на шею цепочку с крестом, тихо соскользнул по дереву на землю, здесь я переоделся в плотную одежду и, подняв тяжелый рюкзак, заковылял к старому дому. По дороге я завернул в раскрытый настежь подъезд одного дома, в котором я давно приметил необходимую мне вещь.

***

И вот я снова стою перед черной громадой, и сердце испуганной птицей неровно бьется в моей груди.

Отдышавшись, я сделал первый шаг, затем второй и с замиранием сердца остановился рядом с кирпичными лунками.

Где-то вдалеке, в центре города, вовсю еще шла бурная ночная жизнь, а здесь было поразительно тихо. Казалось, дом понял, зачем я пришел и затаился.

Я стоял, зажав в побелевших от напряжения руках обычный железный лом, и тут лунки вдруг изнутри озарились светом.

Не сразу заметил я, что вопреки законам природы они тянутся ко мне, пытаясь проникнуть в глаза, обжечь мозг. Страшная неведомая сила завораживала, звала, притягивала к себе, и в какой-то момент мне нестерпимо захотелось вложить свои пальцы в эти прекрасные теплые лунки, но резкий вой сирены, заведенной мною на определенное время, вывел меня из наваждения. Я поднял выпавший из моих рук лом, размахнулся и с силой ударил им по светящейся лунке. Я СТАЛ ДОЛБИТЬ ЭТОТ КИРПИЧ, И ДОМ СОДРОГАЛСЯ ОТ КАЖДОГО УДАРА.

***

Струйки красной пыли напоминали кровь, вначале это были капли теперь водопад. Я разрушал этот адский капкан, эту ловушку дьявола, а лом просто леденел в моих руках. Словно смерть, таившаяся в кирпиче, тянула ко мне свои костлявые руки.

Вокруг меня сгущалась темнота, становясь непроницаемой не только для света, но и для воздуха. Мне стало трудно дышать, сердце бешено колотилось о ребра, молнии сверкали в глазах, и что-то выкручивало наизнанку мое тело. Дом словно наступал на меня, впитывал в свои стены, желал поглотить, раздавить в своем каменном чреве!

Изнанка кирпича вдруг стала белой, и в линии ее трещин я увидел, или мне показалось что увидел, оскал черепа.

Из последних сил я бил, колотил ломом в одну точку руша одни зрительные иллюзии и создавая еще более страшные. Словно слои ада открывались передо мной при каждом ударе!

И вот мой лом увяз в чем-то мягком! В моих ушах раздался страшный вопль! Дом стал сочиться кровью, в ноздри ударил запах тлена! Гниющее тело кладки разлагалось на глазах, превращаясь в густые зловонные струйки.

В глазах потемнело, я зашатался и тут кто-то силой выдернул меня на поверхность!

Вокруг был свет, и толпились люди! Меня хлестали по щекам и требовали очнуться. Я бессмысленно уставился на свои истертые в кровь ладони, в которых уже не было лома.

Меня оттащили от старого дома