Ушел от ответа – заключил дядя Ян, а Юстус сказал – чтобы научиться плавать, лезь в воду, никто другой за тебя это не сделает. Такие были беседы.

*

В это время брат мой развил бурную деятельность. На холме собирал он народ, приводил столяра, и Юстус проповедовал счастье. При этом Кифа нашептывал Проводнику, о чем надо с людьми говорить, к чему их призвать. Но Юстус делал по-своему. Например, Кифа предлагает рассказать о долге, государственной иерархии, повиновении властям. А Юстус людям так объясняет – много говорят, что власть от Бога, а Единый может иметь отношение к власти? Ты бы стал расставлять по порядку песчинки на берегу? Так для Бога мы значим еще меньше, чем отдельные песчинки для людей. Желание властвовать – абсолютно человеческое. Властолюбие, алчность, алкоголизм – ягоды с одного поля. Вся причина в человеческом несовершенстве и не желании развиваться. А что власть? А чем лист на вершине дерева отличается от листка на нижних ветвях? Ведь вся жизнь – в корнях (тут из толпы кричат: а корни кто?). Думайте! Глядите! Слушайте. И думайте.

Не знаю, насчет «думайте», но слушали и пересказывали многие. По округе пошло поветрие – селяне перестали кланяться властям. Какие-то общества зародились, даже общины. Чего там работали и отдыхали сообща. Взаимопомощь – такая штука – вдруг модная стала.

*

… один раз Кифа подговорил Юстуса объяснить людям необходимость уплаты каких-то взносов или пошлин, так тот поднялся на холме в полный рост, монетку показывает, говорит – надо платить налог?! Ну и отдайте им! Сколько они для вас делают, столько и отдайте. И не больше, не больше.

… призывал – когда охватит тебя злоба на другого человека, остановись. Замри! Представь его маленьким, ребенком лет четырех. Хорошенько представь какой он, что делает, купается ли, играет мячом, ест малину с куста. Где у него спрятаны волшебные вещи, когда он расцарапал коленку, как боится серую ворону…. Представь! И этот ребенок тебя обидел? Этому малышу ты хочешь отомстить? Да брось. Перестань…

После таких собраний Юстус возвращался усталый и злой. До чего люди глупы и ленивы! А тут еще наша компания лезет с вопросами. Нас занимало будущее. Притом разного масштаба: дядя Ян задавал вопросы о конце всей жизни на Земле, Тадеуш мечтал почистить залив, чтобы поселок развился в отличнейший порт, Мацей собирался книгу написать, которая чего-то там перевернет. Я тоже спрашивал, что мне делать.

Делай что хочешь – Юстус раздражался. Или не делай. Тебе жить…

Как победить зло в человеке – спрашивал Якуб. Искоренить, чтобы издох массовый сатана? Юстус смеется, а глаза его грустные – грустные.

Если по первости Юстус звал к работе над собой, к изменению мира, то месяцы прошли – он руки опустил, разочаровался. И обозлился. Изначально он делал предложение: делай так-то, будь таким-то, и тогда твоя судьба в Едином будет такой-то. В последнее время он взял повелительный тон: надо так-то, делай то-то. Почему? Да потому что Я так говорю!

Раньше говорил: не собирайте вы себе сокровищ, недоумки. Теперь утверждает: собственность, она моя, что бы там не думал пан Франтишек. Другое дело, что она мне не нужна и я могу ее раздать в любой момент. Но требовать того же от другого не имею права. Не каждому дано.

И братец мой все в уши ему дует – зачем простолюдинам знать правду о Едином? Простецы не поймут. С ними надо, чтобы за проступок было наказание. Украл, убил – суровая кара здесь и сейчас, непременно. А зная бессмертие, он думает, как? Сегодня я, ладно, на кражу пойду, но завтра и весь следующий год буду делать добро, и кража погасится, грех аннулируется. Все заглажу и займу в жизни оной хорошее место. Так и будет.

… Кифа в чем-то был прав. И Юстус сомневался – возможно и не надо всем. Возможно знания и вера – дело избранных. Как высшая математика – сказал Томаш, а дядя Ян сказал печально – тогда зачем мы это все? Я говорю – потому что мы для этого и родились, а Якуб говорит – а может мы живем не для того, чтоб что-то сделать, а вовсе и наоборот, чтобы не делать.

А Юстуса мотало из стороны в сторону: он то по несколько дней сидел в своей столярке подавленный и молчаливый, то вдруг принимался ходить по поселку, учить, помогать. Умейте быть счастливыми – кричит. А потом вдруг – так я же сам не умею! Зачем мне эта миссия? Зачем воскрес? Никто меня не слышит, не понимает.

… терпение кончилось у столяра Юстуса. Да и не столяр он уже, когда последний раз держал напильник? Он стал похож на изнуренного учителя, который устал от учения, которого раздражают глупые школьники, не понимающие элементарных вещей. Тогда он сосредоточился на отличниках, то есть это – я, дядя Ян, Тадеуш, остальные. Но и у отличников свой потолок. Юстус сбивался на непонятные «время-пространство» и «энергия-информация», а потом видел наши непонимающие лица и замолкал. Мы просили – растолкуй, научи, скажи, что прочитать, чтобы понять. Он говорит – это в книгах еще не написано, до многого разум людской еще не дошел. Рано это все случилось, рано.

Потом перестал принимать тех, что приходили к нему за лечением. Твоя болячка, живи с ней, говорит. Но охотно лечил скотину – коров, овец, даже кроликов. А придет брат Кифа, позовет – Юстус сходи, поговори с людьми, так он – я не могу, я заболел.

… когда стал сторонится людей, слава его увеличилась. Приезжали посетители-паломники из таких далеких мест, что мы даже и не слышали. А он – видеть никого не хочу, пусть уезжают. Так и было. Раздражение и разочарование.

Да что там рассказывать? Умер Юстус. На этот раз окончательно. Взошел на холм Кифы и…

… навсегда остался во вчера. Бросил нас Проводник.

А Томаш не поверил – сомневаюсь я, говорит, Он так и учил во всем сомневаться.

Тихо похоронили. Много паломников собирались поклонятся его могиле, так мы в таком месте его тело спрятали, что в жизни не найдут. Зачем они нужны? Ему бы не понравилось. То есть, не «бы», а не нужно ему такое. Он ко мне постучался через стекло (давно этих видений не было), говорит – я в Едином, вам удачи. Старайтесь быть счастливыми, независимо от внешнего.

А если будет вам охота поведать обо мне, то, пожалуйста,