Работодатели считают, что становится все труднее найти работников, обладающих базовыми знаниями, необходимыми для овладения многими не слишком сложными специальностями. Чтобы отобрать 2000 человек, способных научиться выполнять работу, не требующую даже среднего образования, телекоммуникационной компании, расположенные на северо–востоке США, пришлось проинтервьюировать и протестировать 90 000 заявителей…

И после этого еще кто‑то будет ссылаться на опыт «цивилизованных стран», который нам, отсталым, якобы следует заимствовать! На самом деле этот опыт состоит в полной дискредитации знаний и дисциплины – того, на чем испокон века держалась нормальная школа, и от чего и мы теперь, приплясывая под заморскую дудку, готовы отказаться в пользу неких псевдогуманистических псевдоценностей.

На самом деле, суть поднятой проблемы еще много лет назад сформулировал в своем афоризме Людвиг Фейербах: «Где нет простора для проявления способности, там нет и способности». Вероятно, – и об этом, в частности, свидетельствуют полученные исследователями данные по России и Восточной Европе, – следует сопоставлять благосостояние не со средним уровнем ума, а со всем спектром политических и социально–экономических условий, которые способствуют либо препятствуют интеллектуальным достижениям. Истина состоит в том, что на Западе, вопреки слащавым популистским декларациям, ум все‑таки востребован и его проявления достойно вознаграждаются. Умных больше там, где быть умным – почетно и выгодно. Глобальные миграционные процессы свидетельствуют о том же (не говоря уже о том, что повышают интеллектуальный потенциал «цивилизованных» стран).

«Что толку быть умным там, где этим не заработаешь ничего, кроме насмешек?» – обычное рассуждение в очередях за западными визами. Хочется верить, что когда‑нибудь основания для таких разговоров иссякнут вместе с очередями. А об этом всем, у кого хватит ума, следует позаботиться здесь и теперь.

Однажды на пресс–конференции английскому психологу Гансу Айзенку был задан каверзный вопрос: «А каков ваш коэффициент интеллекта?» Айзенк быстро нашелся: «Должно быть, немаленький, раз уж я его придумал».

Справедливости ради надо заметить, что коэффициент интеллекта, сокращенно – Ай–Кью (Intelligence Quotient – IQ), – вовсе не изобретение Айзенка. Этот числовой показатель умственных способностей предложил немецкий психолог Вильям Штерн в 1912 году, когда Айзенка еще и на свете не было. А измерительные инструменты для оценки ума, ныне именуемые тестами, появились еще раньше (впервые слово «тест» мелькнуло в научной периодике в 1890 г.). Айзенк усовершенствовал эти инструменты, более того – сделал их широко доступными. С его легкой руки измерение IQ из академического таинства превратилось в популярную народную забаву, впрочем – небезопасную (не очень‑то приятно узнать, что ты не слишком умен). Естественно, в Айзенка полетели камни (когда не блещешь умом, рука так и тянется к кирпичу), причем порой почти в буквальном смысле – тухлыми яйцами он был однажды закидан безжалостно. Однако народная мудрость учит не обижаться на определенную категорию публики. Айзенк и не обиделся, тем более что к общественному негодованию ему было не привыкать. Вся его карьера просто переполнена скандалами. Он их не провоцировал, просто говорил что думал. Этими своими мыслями и вошел в историю науки.

Ганс Юрген Айзенк родился в Берлине 4 марта 1916 года, в семье, интересы которой были максимально далеки от науки: его мать была киноактрисой, звездой немого кино, снявшейся в 40 фильмах, отец – популярным конферансье. Родители развелись, когда мальчику едва исполнилось два года, и воспитывала его бабушка, которая впоследствии погибла в нацистском концлагере. Сам Айзенк, вопреки всем теориям наследственности (в развитие которых он внес немалый вклад), никакой тяги к артистической карьере не испытывал. Всегда считавшийся талантливым, но не слишком прилежным учеником, он очень рано познакомился с работами Э. Резерфорда и решил, что делом его жизни может стать только физика. По окончании школы в 1934 г. он вознамерился поступать на физическое отделение Берлинского университета. Однако выбор профессионального пути в нацистской Германии был неразрывно связан с выбором политических взглядов. Поступление в университет на столь притягательное для него физическое отделение оказалось возможным лишь при условии вступления в национал–социалистическую партию. Это условие не было обязательным для всех, но от Айзенка, известного независимостью суждений и отличавшегося сильной неприязнью к фашизму, власти потребовали демонстрации лояльности.

В школьные годы Ганс отличался гораздо большей склонностью к спорту, чем к политике. Гитлера юноша впервые увидел на нацистском митинге, куда из любопытства отправился за компанию с одноклассниками. Гитлер ему не понравился, и он даже не счел нужным это скрывать. За что и был нещадно бит товарищами. «Разбираться» с Айзенком набежала целая толпа, ибо иначе справиться с первым спортсменом школы было не так‑то просто. На следующий день Ганс, помятый, но не сломленный, по одиночке надавал сдачи своим обидчикам, так что на выпускном вечере почти весь класс сиял свежими синяками. Так еще в юные годы проявилось умение Айзенка держать удар и противостоять агрессивной толпе. Очень полезное умение – учитывая то, что впоследствии он бывал бит неоднократно. Последний раз – в Сорбонне сорок лет спустя, когда высказанные им на лекции идеи показались студентам–радикалам… фашистскими! В тот раз умудренный опытом ученый не стал давать сдачи, не выдвинул против студентов никаких обвинений. Сложившийся образ вольнодумца и скандалиста не предполагал игры по банальным правилам. О себе он без ложной скромности говорил: «Когда я только начал заниматься психологией, она была совершенно дефективной. Теперь ее репутация благодаря моим работам полностью восстановлена». Даже если не обращать внимания на характерную для Айзенка склонность к эпатажу, в этих словах содержится изрядная доля истины.

В психологию Айзенк пришел случайно. Покинув родину, становившуюся все более неуютной, он эмигрировал в Англию и весной 1935 г. блестяще сдал вступительные экзамены в Лондонский университет, намереваясь осуществить свою давнюю мечту – заняться углубленным изучением физики. Но этому намерению не суждено было осуществиться. Выбор факультетов в Лондонском университете жестко определялся тем, какие экзамены сдавались. Айзенк об этом не знал, в Германии правила были другими. Выяснилось, что для специализации по физике им сданы не все необходимые экзамены. Откладывать поступление на следующий год он не мог, так как был сильно стеснен в средствах. Оставалось выбирать из тех факультетов, которым «подходили» сданные экзамены. Таким факультетом оказался психологический. Именно по такой иронии судьбы психология приобрела одного из самых ярких и продуктивных исследователей.

Первые самостоятельные работы Айзенка были посвящены исследованию структуры личности. Еще в сороковые годы оформилась хорошо знакомая психологам триада личностных свойств Айзенка – экстраверсия–интроверсия, нейротизм и психотизм, исследование которой он прекращал до последних дней жизни. Сегодня понятия экстраверсии и интроверсии знакомы многим и даже стали элементами повседневной речи. Экстраверт – человек, преимущественно ориентированный на внешний мир, мир предметов и людей, тогда как интроверт ориентирован в основном на свой внутренний мир, мир своих переживаний и представлений. Экстраверты требуют постоянной стимуляции от внешней среды, они общительны, стремятся к новым впечатлениям, склонны к риску, любят перемены, готовы к быстрым реакциям. Для них характерна раскованность поведения, оптимизм, веселость, а также вспыльчивость, некоторая агрессивность, поверхностность в восприятии людей и явлений. Интроверты, наоборот, стимулы жизненной активности черпают изнутри, живут своим богатым внутренним миром. Они замкнуты, малообщительны, медлительны, серьезны, сдержанны, любят порядок, склонны к самосозерцанию, дружат преданно, но с немногими, избегают шумных компаний.