— Да, я так рада, что эти перья не сломались. А все остальное… полет… он был просто потрясающим, — откликнулась девочка.

Лорд Уильям покачал головой. Они зашагали обратно к замку.

— До того, как мы лишились всего, я подумывал о том, чтобы достать кречета. Жаль, что у нас его нет.

— Почему, папа? — спросила Мэтти.

— Ну, считается, что, работая с кречетом, сокольничий достигает совершенства.

— Но разве кречетов не называют голубиными соколами?

— Да, и это странно. Говорят, что они относятся к одному семейству, но кречеты совсем не похожи на голубей. Они умные, целеустремленные, способны в схватке проявить показную медлительность, чтобы обмануть жертву. Но их очень трудно содержать. Многие сдаются, отпускают их на волю, из-за чего они погибают. Такие кречеты не способны долго прожить на свободе.

— А у тебя когда-нибудь был кречет, папа?

— Был, только давно. Такой маленький крепыш. Моя гордость и отрада.

— И что же с ним случилось? — спросила Мэтти робко.

Лорд Уильям остановился и обратил к ней неожиданно помрачневшее лицо.

— Его убили? — Мэтти побледнела. Она поняла, что никакое животное не могло убить птицу — ни хищник в полете, ни гончая в прыжке. Лишь человек оказался способен на это.

— Кто? — прошептала девочка.

— Сэр Гай Гисборн. — Отец помолчал. — Он убивает всех, кого не может заполучить.

— Убивает всех, кого не может заполучить? Так кого же еще он не смог заполучить?

Лорд Уильям снова остановился, плотно сжал губы и посмотрел на дочь.

— Папа, скажи мне, кого еще сэр Гай не смог заполучить?

— Твою маму, много лет назад. — Лорд Уильям склонил голову и заговорил очень быстро: — Он заявлял, что она помолвлена с ним, хотя это была ложь. Она ненавидела его и любила меня. В отместку он послал одного из своих слуг к моим клеткам, чтобы зарубить кречета. А потом сэр Гай прислал его нам на свадьбу.

— Дьяволы! — вскрикнула Мэтти. — Папа, они все дьяволы!

— Вот именно. К тому же он правая рука принца Джона, а шериф, пожалуй, левая, — подытожил лорд Уильям, снова двинувшись в путь.

— Папа, когда же вернется Ричард? Ведь он будет хорошим королем, правда?

— Конечно, но у него дела во Франции. Он сражается за принадлежащие ему земли. Я слышал, что за последние две недели принц Джон взял два замка на севере. Поговаривают, что даже сама церковь у него в кармане. Видишь ли, Мэтти, король Генрих стал старым и немощным. Когда он умрет, принц Джон, будучи младшим сыном, не унаследует корону. Все отцовские владения получит его старший брат Ричард. А Джон очень жадный. И как говорится, кот из дому — мыши в пляс.

— Да он настоящая крыса! — воскликнула Мэтти. — Если бы у тебя был сын, случилось бы то же самое — я ничего не получила бы? В смысле, такова традиция, правда? Старший сын получает все.

— Верно, только ты не крыса. — Лорд Уильям помолчал. — Впрочем, я, пожалуй, отдал бы тебе своих соколов, независимо от того, сын ты или дочь.

— Правда? — спросила Мэтти.

— Конечно.

Мэтти покачала головой и улыбнулась, чувствуя, как в душе нарастает радость.

— Ты ведь отправился во Францию, чтобы сражаться вместе с Ричардом за его земли, правда? Когда я была совсем маленькой.

— Да, я был там дважды. Первый раз еще до твоего рождения, а второй — когда ты была совсем крошкой. Я не единственный англичанин, который не может потворствовать желанию принца Джона править и здесь, и во Франции. Ричард куда лучше него. Все на свете любят Ричарда. Семейные дрязги переросли в войну, и для нас она продолжается до сих пор.

Вечером, как обычно опустившись на колени, Мэтти молилась о душе своей мамы. И не только.

— Боже милосердный, помоги доброму Ричарду Львиное Сердце вернуться домой и принести стране порядок и процветание.

Она замолчала, распахнула глаза и посмотрела вверх, не зная, стоит ли просить Бога о следующем. Но слова буквально вырвались из ее горла, словно весна из-под зимнего льда:

— Боже милосердный, моя мама не вернется и не сделает из меня настоящую леди, удел которой любовь и замужество. Да у меня и нет приданого для свадьбы. Лучше помоги мне достать кречета. И я стану самым лучшим сокольничим. Аминь.

Соколиная охота — это искусство, а не просто дисциплина. Если сокол правильно обучен, между ним и учителем должна установиться связь. Тогда и только тогда птица станет выполнять твои команды, и не только.

Мэтти поднялась на вершину холма, по колено в сухой почерневшей за зиму траве. На плече у нее сидел сапсан. Она остановилась, чтобы оглядеться, и птица взмахнула крыльями.

— Куш, Мох! Куш ньип… Спокойно, Мох! Я ищу ловушку.

За прошедший год она научилась охотиться со всеми видами соколов. Отец наконец-то разрешил ей ходить одной и куда угодно. Птицы, как и прежде, исполняли свою главную обязанность — добывали пропитание, но Мэтти также придумала небольшую игру, расставляя ловушки.

Поле, поделенное густой живой изгородью на квадраты, простиралось вокруг, словно разноцветное море. Девочка посмотрела туда, где оно сливалось с темной полоской на горизонте. Эта полоска, становившаяся все шире и темнее, обозначала границу Барнсдейлского леса. Туда девочка и направлялась. Но сначала следовало проверить ловушку. Потом она пойдет в лес, точнее, в зеленый лес, как его все называли, когда кончалась зима и на деревьях появлялись первые листья.

Мэтти знала, что поставила ловушку где-то неподалеку. «Она должна быть совсем рядом», — думала девочка. Как глупо было не проверить ее вчера. Но она не могла покинуть замок до полудня, а потом торопилась к Финну и остальным мальчишкам, поскольку наконец-то наступила хорошая погода. Снег, покрывавший землю толстым, словно рыцарские латы, панцирем, теперь растаял, освобождая землю от объятий зимы. Зелень можно было даже вдыхать. И дети наконец-то могли играть вместе. Как же хотелось девочке наиграться после столь долгой, трудной и ужасной зимы!

Она высасывала из людей все жизненные соки, а что не удавалось ей, заканчивал принц Джон. Для Мэтти, которой теперь исполнилось одиннадцать, жизнь разделилась на две части — до и после захвата замка. Не было ничего страшнее того дня, около двух лет назад, когда шериф и сэр Гай Гисборн ворвались к ним во двор. И теперь не только ее отец, но и каждая деревня в графстве Ноттингем все беднела, а принц Джон все вытягивал из них жизненные силы ради собственного обогащения. И если какой-нибудь лорд сопротивлялся, его посевы сжигали, а верных слуг убивали. Крестьяне умирали с голоду.

У принца было множество сторонников, помогавших ему грабить. Шерифы, лорды вроде сэра Гая и прочие холуи не только стремились спасти свою шкуру, выполняя все приказы принца, но и сами набивали карманы.