— Забавно, — констатировал Реджи.

Негоро постучат по синеве костяшками пальцев. Звук получился такой, словно стучали по очень качественному хрусталю.

— Небесная твердь, — сказал Негоро.

— Любопытный астрономический феномен, — заметил Питер Гриффин, к которому вернулся дар связной речи. Встав на цыпочки, он дотронулся указательным пальцем до тусклой звездочки, охнул и тут же сунул обоженный палец в рот.

— А не фиг всюду свои грязные руки совать, — назидательно сказал Негоро.

— Чего-то я в этой жизни не понимаю, — сказал Питер.

— Все вниз! — крикнул Реджи, ныряя в люк.

Негоро и Питер Гриффин оказались достаточно умны, чтобы довериться интуиции стрелка, и сразу последовали за ним. Спустя несколько секунд оглушительный треск повторился, и небесная твердь просела еще на десять метров, разнеся в пыль смотровую площадку и два верхних этажа башни волшебника.

Один из самых старых и, возможно, самый могущественный маг современности Горлогориус Хруподианис сидел за столом и мрачно смотрел в свой хрустальный шар, пытаясь собрать разрозненные куски поступающей к нему информации в общую картину. За этим занятием его застукал другой старый и могущественный маг, в последнее время откликающийся только на имя Мэнни.

— Чего уставился? — дружелюбно осведомился он. Мэнни был одним из немногих людей, осмеливающихся разговаривать с Горлогориусом в подобном тоне.

— Я думаю, — сказал Горлогориус. — И думы мои тяжелы.

— Опять плохие новости? — спросил Мэнни.

— Не так чтобы уж очень плохие, — сказал Горлогориус. — Если не считать плохими новостями полное отсутствие всяческих новостей.

— В нашей ситуации полное отсутствие новостей — это очень плохая новость, — сказал Мэнни. — Ибо времени ждать новостей у нас уже нет.

— Судя по твоему похоронному тону, стряслось еще что-то, о чем я не знаю, — сказал Горлогориус.

— Небо обрушилось, — сказал Мэнни.

Горлогориус оторвал взгляд от хрустального шара и выглянул в окно. Небо находилось, как ему и положено, довольно далеко сверху. Светило солнышко, щебетали пташки…

— Местами, — уточнил Мэнни. — В смысле, оно местами обрушилось.

— Жертвы были?

— Немерено, — сказал Мэнни. — Правда, в основном побило орков и несколько крестьянских хозяйств.

— Удачно, — заметил Горлогориус.

— Еще башню Гриффина придавило немножко, — продолжил Мэнни. — Ту самую, в которой Негоро с дружками засел.

— Потерян кто-то из основных персонажей?

— К сожалению, нет.

— Неизвестно еще, к сожалению это или к счастью, — сказал Горлогориус. — Чует моя селезенка, не так все просто, как нам казалось.

— А нового твоя селезенка ничего не чует? — поинтересовался Мэнни. — Потому что мне вся эта бодяга никогда простой не казалась.

— Ага, — рассеянно сказал Горлогориус. — Слушай, ты Мерлина когда последний раз видел?

— Я не понял, это сейчас что? Неудачная попытка сменить тему разговора? — поинтересовался Мэнни. — Дескать, как там наша старая гвардия и всякое такое, да?

— В гробу я вашу старую гвардию видел вместе со всяким таким. У меня к Мерлину серьезный разговор возник, а по шару я с ним уже вторые сутки связаться не могу, — сказал Горлогориус. — Так когда ты его видел?

— Давно, — сказал Мэнни. — Мрачный он тип, этот Мерлин. Мрачный и некомпанейский. Я от таких стараюсь держаться подальше.

— Это неправильно. Своих друзей надо держать близко, а врагов — еще ближе, — глубокомысленно заметил Горлогориус. Ему в области глубокомысленных замечаний вообще равных не было.

— С каких это пор Мерлин стал нашим врагом? — удивился Мэнни.

— Не знаю, — сказал Горлогориус. — Я его в свои враги еще не записал. Однако меня тревожат смутные сомнения.

— А когда они тебя не тревожили?

— В детстве, — вздохнул Горлогориус. — Говоришь, небесная твердь местами обрушилась?

— Нельзя сказать, что она окончательно обрушилась, — сказал Мэнни. — Она, я бы сказал, основательно просела. В некоторых областях до пяти-шести метров. У тамошних жителей начинается клаустрофобия.

— И в чем ты видишь причину этого… проседания?

— Причина может быть только одна, — твердо сказал Мэнни. — Защита, установленная творцом при создании мира, слабеет, и протуберанцы Большого Бо выбиваются наружу. Пока все это выглядит достаточно безобидно, но мы не знаем, каким по форме будет следующее проявление.

— Похмелье — штука тонкая, — заметил Горлогориус.

— Твои мудрецы-аналитики так и не выяснили природу остальных ключей?

— Они до сих пор даже не знают их конечного числа, — сказал Горлогориус. — Все орали: нет времени в бумажках копаться, купите нам компьютеры… купили, и что?

— Что? — переспросил Мэнни.

— Виснут они, вот что. — Горлогориус в сердцах сплюнул на пол, но вспомнил, что находится в собственном кабинете, и дематериализовал слюну еще в полете. — Не справляются с объемом информации. Попомни мои слова, Мэнни, адекватную замену человеческому мозгу придумают еще очень нескоро.

— Поживем — увидим, — сказал Мэнни. — А сейчас-то нам что делать? Положение отчаянное.

— Отчаянное положение требует крайних мер, — сказал Горлогориус, и Мэнни понял, что своими последними словами невольно спровоцировал продолжение спора, который они с Горлогориусом вели последние полтора дня.

— Нет, — не слишком уверенно сказал Мэнни.

— Да, — авторитетно сказал Горлогориус.

— Ты этого не сделаешь.

— Сделаю. И ты мне поможешь.

— Даже ты не настолько безумен, чтобы попытаться выкинуть этот фокус, — сказал Мэнни. — Ты хоть представляешь, что может случиться?

— Ну в одном из вариантов мы получим ответы на все интересующие нас вопросы.

— А в другом — наша вселенная накроется медным тазом даже без участия Большого Бо.

— Вот ему будет обидно, — хихикнул Горлогориус.

— Ты бы весьма меня обязал, если бы относился к обсуждаемым проблемам с большей серьезностью.

— Я серьезен, как стадо мертвых гиппопотамов, — сказал Горлогориус.[3]

— Истории известны случаи, когда лекарство оказывалось страшнее болезни, и мне такие случаи тоже известны, — сказал Мэнни. — Ты собираешься заигрывать со слишком могущественными силами.

— Ничего подобного я делать не собираюсь, — сказал Горлогориус. — Не спорю, сила, к которой я собираюсь обратиться, когда-то была могущественной, но сейчас она не страшнее нас с тобой.