litbaza книги онлайнДетективыРусский вечер - Нина Матвеевна Соротокина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 91
Перейти на страницу:
парикмахерскую зашел и прическу поменял.

Дальше… кафе на улице, круглый стол под зонтом, а над столом три хмурые мужские физиономии и один затылок, о чем-то спорят, а может, ругаются. Полупрофиль в очках — явно тот узкоплечий с выставки. Лицо было плохо видно, черные очки прикрывали даже щеки, но наличествовал характерный череп и гладкие, словно приклеенные волосы. Мужчину слева можно было определить как «лицо грузинской национальности», словом, типичный итальянец, затылок не имел никаких признаков, кроме того, что был давно не стрижен, а в центре восседал некто хмурый и злой. У него были белесые, словно бельмами скрытые глаза, однако неизвестно откуда возникало ощущение, что он видит не только внешнюю оболочку своих собеседников, но и сердце их, и почки, и вся прочая требуха для него не тайна.

Только четвертая фотография могла по праву разместиться в семейном альбоме. Чье-то пиршество — парадное, улыбчивое. Люди на трех первых фотографиях явно не подозревали о наличии объектива, а персонажи на четвертой откровенно позировали. Они и расселись так, чтобы всем войти в кадр. Елизавета Петровна поймала себя на ощущении внутреннего дискомфорта. Что-то ее задело, испугало или опечалило. Но что? Какое ей дело до иностранных мужчин, снятых скрытой камерой? Или ей не понравилось семейное торжество?

Она пододвинула к себе четвертую фотографию с застольем. Странная какая-то пирушка, почему-то на черной скатерти. Прямо-таки сатанинская месса. Три пары… едят. А это… У Елизаветы Петровны пресеклось дыхание. В даме с пышной прической и темным, разметавшимся на жемчужной шее локоном она узнала свою дочь.

— Яна, девочка моя, ты как здесь? — прошептала она, подсознательно ожидая, что дочь, как на рекламном ролике, вдруг оживет, повернет к ней лицо и скажет с раздражением:

— Мам, ты опять за мной следишь? От тебя невозможно избавиться!

В поисках ответа Елизавета Петровна обратила взор к пластмассовому диску, потом заглянула в конверт, словно надеясь там найти объяснение. И, к удивлению своему, обнаружила там еще один снимок. На этот раз это была не фотография, а просто плотная бумага. Елизавете Петровне не пришло на ум слово «ксерокс», не это ее сейчас занимало.

На снимке был изображен труп. То, что это был именно труп, было ясно с первого взгляда. На этот раз он был без очков, но Елизавета Петровна его сразу узнала. Серый пиджак был залит кровью, хорошо просматривалось и место пореза. Его убили никакой не пулей, а финкой в бок. Но откуда в Италии финки? Слово пришло из далекого детства, из старой, уголовной послевоенной романтики. Она перевела взгляд на беспечно улыбающуюся дочь. Рядом с ней, ласково щурясь в объектив, сидел убитый. Елизавета Петровна только потому не упала в обморок, что не знала, как это делается.

3

В воскресенье тринадцатого мая Елизавета Петровна помчалась в Москву в Потаповский переулок. Ранее планировалось радостно обнять дочь и внучку, выложить подарки и устроить клуб путешественников на дому, но после опасной находки Елизавета Петровна поняла, что говорить о чем-либо, кроме белого конверта, она просто не в состоянии.

Видимо, явилась она в недобрый час. Яна была взвинчена до предела. Из отрывочных фраз дочери она поняла, что на этот раз неприятности произросли на ниве воспитания. Уместно было бы спросить, в чем на этот раз провинилась Соня, но у Елизаветы Петровны не было сил распыляться на мелочи.

Она вытащила фотографии, разложила их на столе и, стараясь быть по возможности объективной и бесстрастной, обрисовала мифологему белого конверта. Яна хмуро курила, стряхивая пепел мимо пепельницы. Фантастический поворот событий воспринимался ею поначалу как очередной трюк, с помощью которого мать могла выкрикнуть уже навязший на зубах упрек. На фотографии Яна не смотрела, тем более Елизавета Петровна, опасаясь любопытства внучки, деликатно прикрыла «сканированный труп» тарелкой. По мере развития сюжета голос ее забирался все выше, выше, ей уже понадобился платок, чтобы промокнуть глаза и скрыть набегающие слезы. Картина прорисовывалась страшная. Яне надоели все эти ужасы, и она стремительно вмешалась в рассказ, сразу, как молотком по стеклу, чтоб все глупости — вдрызг.

— Мам, ты базар-то фильтруй! Что ты несешь? Что значит — «опять влипла в историю»? Не мне прислали труп в конверте, а тебе. Это ты влипла в историю, о которой я ни сном ни духом.

— Давай поговорим спокойно, — взмолилась Елизавета Петровна. — Мы интеллигентные люди, мы не должны попадать в такие истории. Во-первых, я боюсь.

— А во-вторых?

— И во-вторых боюсь.

— А мне эти телевизионные страшилки давно надоели. Может, вас с Вероникой, двух интеллигенток, просто разыграли?

— Хорош розыгрыш! И эта ужасная фотография! Весь в крови валяется на тротуаре. Рядом ножка от стула… а может, от стола. Как ты очутилась в этой компании?

— За труп под столом я не в ответе. За столом — другое дело. Здесь сидят Риткины друзья. Впрочем, в Милане она Марго. Это — русский вечер. Тогда наделали кучу фотографий для какого-то журнала по интерьеру. Оттуда эту фотографию легко выудить.

— Но это не вырезка из журнала. И потом… Зачем кому-то понадобилось засовывать тебя в один конверт с убитым?

— Я с убитым не наедине. Там еще куча народу. Мам, утишься. Давай вначале кофе попьем. У нас выходной, ты наша гостья. Не будем гнать мутную волну. Поедим, а потом обсудим все начисто.

Яна умела красиво накрывать на стол и делала это быстро и ловко. Нарезала ветчины, поставила масло, творог и красную ядреную редиску в большой желтой плошке. Потом вскрыла нарезки с рыбой.

— Коньячку плескануть?

— Разве что капельку. А Соня ела? Ты коньяком не очень увлекаешься? — озабоченно добавила Елизавета Петровна.

— Дурочка ты, мам. Ну какая разница? На коньяке алкоголиком не станешь.

Яна нарезала тонкими ломтиками бородинский хлеб, аккуратно намазала маслом. Нет ничего вкуснее, чем свежий редис с бородинским хлебом. Барсик сидел на коленях у Елизаветы Петровны и время от времени совал нос в тарелку.

— Вообрази, что сделала эта дрянь, — сказала Яна неожиданно.

— Разве так можно про дочь?

— Тебе можно, а мне нельзя? Но я не про Соньку говорю, а про ее директрису, драгоценную Киру Дмитриевну. Она собрала родителей и объявила, что мы должны собрать деньги на ремонт.

— Но это же безумно дорого!

— Наши деньги Кира не экономит. Но это полбеды. Главное, она собирается произвести подробное медицинское обследование.

— Детей?

— Ну не родителей же! Хотя с нее станется. Обследование в нашем классе уже началось и идет полным ходом.

Елизавета Петровна несколько картинно изобразила удивление. Ясное дело, дочь ищет передышку.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 91
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?