Легче принять чужую боль, а порой — агрессию, если это делает «Галина», а не ты сама.

— Мне хотелось поговорить, — голос в трубке был замороженным, вялым.

— Я вас слушаю.

— Правда?

— Конечно. — Она украдкой отхлебнула глоток горячего кофе из кружки. Рядом в комнате бесшумно работал телевизор, и женщина косилась на храброе лицо Сигурни Уивер, которая, сжав в руках громадный огнемет, отправлялась бороться с межгалактическим злом.

А может, и с добром — смотря по тому, на чьей ты стороне.

— Мне не с кем поговорить, — прошептал голос, лишенный эмоций и даже пола. — Галина так и не смогла понять, кто звонит — мужчина или женщина. — Понимаете, мне нужно было решиться.

— Вы уже сделали первый шаг, когда набрали номер, — ободрила голос женщина. Сигурни тем временем сжала зубы и сказала чудовищу: «Ни черта у тебя не выйдет!» Звука не было, но женщина знала фильм наизусть. Она его любила с тех пор, как была подростком, и слегка досадовала на звонок, который помешал просмотру. Слегка — потому что работу свою она тоже любила. Эти ночные голоса, безликие, затерянные во тьме, а сегодня еще и в метели, позволяли ей забыть о своих мелких несчастьях. Муж стал холоднее в постели — не кроется ли за этим чего-то? Дочь грубит — переходный возраст. Хотела вот исправить ситуацию, добавить в дом тепла и ласки — завела овчарку, и на тебе — та всю семью перекусала. А у мамы и вовсе беда — ее замучили ночными пьянками соседи-наркоманы, а досаду она вымещает на дочери и зяте — зачем поселили ее в этой квартире? Наверное, хотят со свету сжить! Плюс — сдохла дочкина золотая рыбка. От этого бедлама она сбегала сюда, где с ней говорили люди более несчастные, чем она сама. Наверное, потому она и предпочитала ночные дежурства. Счастливые люди по ночам спят или развлекаются.

— Не надо штампов, — прошептал бесполый голос. — Не отделывайтесь от меня.

— Я от вас не отделываюсь, — встревожилась Галина. — Я слушаю.

— У меня случилось кое-что.

Пауза. Торопить клиента не нужно. Ему требуется время, чтобы собраться. Галина только и сказала: «Я здесь!», косясь на экран. Сигурни попала в жаркую переделку.

«Черт, нельзя включить звук! Кто это вообще — он или она? Если она — личные проблемы. Он — тоже личные. Черт… „Чужие“ наступают! А может, перейти на телефон доверия для женщин? По крайней мере знаешь, с кем говоришь!»

— Вы здесь? — участливо произнесла она, не от водя взгляда от экрана. Лейтенанту Рипли, то бишь, Сигурни, приходилось совсем плохо. Погибли практически все ее соратники.

— Здесь, — заторможенно ответил голос. — Скажите, вы записываете разговоры?

— Конечно нет? — Галина оторвалась от экрана. — Говорите свободно. Вас что-то тревожит?

— Кажется, убили человека, — так же спокойно ответил безликий голос.

— Простите?

— Убили человека У вас есть определитель номера?

Определитель был. Говорить об этом не полагалось, но он был. Галина приподнялась на стуле, едва не опрокинув кружку с кофе Лейтенант Рипли, вся в крови и грязи, отстаивала земную цивилизацию, но Галине было уже не до того. Она вдруг поверила этому голосу. Иногда ведь звонят люди, у которых нет никаких проблем.

Сами придумывают себе проблемы, просто чтобы с кем-то поговорить. Или проверить «на вшивость» телефон доверия. Или просто так. Но этот голос не лгал. Она не знала, почему так решила. Она это почувствовала.

— У нас нет определителя номера.

— У вас он есть, — уверенно сказал голос. — А мне все равно. У меня — анти-определитель. Я звоню с мобильного телефона. Кстати, вы смотрите «Чужих»?

Галина в панике взглянула на экран. Горящий лифт обрушивался в ад. Разъяренная Сигурни прижимала к груди перепачканную донельзя девочку. Сквозь прутья решетки пробивались клешни и щупальца «чужих».

Когда Галина была подростком и увидела это в первый раз, то сидела перед экраном на коленях, молитвенно сложив ладони на груди. Ей так хотелось, чтобы эти двое спаслись!

— Я не смотрю телевизор" — ответила она, слегка отрегулировав голос. — Я только слушаю вас.

— А я думаю, что вы смотрите «Чужих». Знаете, почему? По остальным каналам — лажа. Платного канала у вас, конечно, нет. Смотреть в это время больше нечего. А вы говорите со мной так, будто все время на что-то отвлекаетесь.

— Я…

— Послушайте, — перебил ее голос, в котором по-прежнему не было ни пола, ни интонации. — Убили человека. Это правда.

— Кого?

— Человека. Этого мало?

— Простите. — Галина попыталась собраться. — Вы хотите сделать сообщение?

— Кажется, оно уже сделано?

— Но… Постойте! Ядам вам телефон, по которому вы получите нужную информацию. Вам помогут! Не вешайте трубку!

— Мне уже помогли, — с подчеркнутой вежливостью ответил голос, — ас милицией я общаться не желаю. Выслушали меня — и большое спасибо. А теперь спокойно смотрите «Чужих».

— Погодите!

В трубке стало тихо. Галина повесила ее, взглянула на огоньки определителя. Звонивший говорил правду.

Или звонившая? Звонок пришел откуда-то из ночной Москвы и растворился в ней, как в кислоте.

«А если розыгрыш?»

Эта мысль ее слегка успокоила. Галина даже нашла в себе силы обернуться к экрану и, отпивая из кружки остывший кофе, насладиться последними кадрами фильма. Сигурни настояла на своем и расправилась с мировым злом, но, как всем известно, лишь до поры до времени. До следующей части фильма.

«А если правда?»

Зазвонил телефон. В трубке раздался затравленный голос не вполне трезвой женщины, которая жаловалась на то, что ее избивает муж. Галина вздохнула.

«Пошло-поехало! К полуночи ничего другого не услышишь. А если все-таки правда?»

Но думать о бесполом тихом голосе времени не было.

В эту ночь телефон не остывал, и Галина выслушала еще немало историй — частью надуманных, частью реальных, так что к рассвету окончательно перестала понимать, кто лжет, чтобы вызвать к себе сочувствие, а кто говорит правду.

Уснуть не удалось. Татьяна металась на постели, и каждый сантиметр простыни был ей ненавистен. Она лежала на этой простыне с ним. Она была здесь счастлива… Или воображала себя счастливой?

Женщина села, вцепилась пальцами в свалявшиеся волосы. «Подумать обо всем. Не отчаиваться. В конце концов, мне всего тридцать, и Дима — это не последний шанс. Будут еще. Будут обязательно».

Она уговаривала себя, как могла. Напомнила себе о том, что на работе и в командировках, куда ей часто приходилось ездить, она всегда пользовалась вниманием у мужчин. Что старой девой — а таковой она все чаще себя называла, осталась лишь по двум причинам — излишняя разборчивость и стремление сделать карьеру.