Теперь им нечего было бояться, они спокойно могли выдавать себя за рыбаков не вызывая подозрений.

— Сбросим городскую одежду и станем моряками, — предложил Кармо. — Никто не придерется.

Открыв сундучок, находившийся на носу, он вытащил из него большие куртки из серого сукна, шерстяные повязки и островерхие шапочки с голубой лентой.

Закрепив руль и шкот, оба преобразились в рыбаков, затем установили по бортам сети с пробковыми поплавками.

— Посмотри, как поживает наш друг, — сказал Кармо, окончив работу.

Он приподнял полотно, покрывавшее плантатора, и снял шарф, закрывавший ему лицо.

Дон Рафаэль глубоко вздохнул, но глаз не открыл.

— Сон оказался сильнее страха, — промолвил со смехом авантюрист. — И херес и аликанте действительно на высоте. Капитан Морган будет очень рад нашей добыче и сам постарается развязать язык пленнику.

— Лишь бы он не умер со страху, когда увидит себя в руках флибустьеров.

— Постараемся смягчить ему удар.

— Лучше бы он сразу выложил все, что знает о дочери Черного корсара.

— Я бы все равно забрал его с собой.

— На что Моргану маракайбец?

— Дорогой мой, из этого дурака можно выудить ценные сведения о численности гарнизонов, о пушках, которые на вооружении в фортах.

— Значит, будем штурмовать крепость?

— Скорей всего!

— Это крепкий орешек, дорогой Кармо. Видел укрепления, которые построили испанцы? Маракайбо теперь не тот, что мы брали с Черным корсаром и Олоннэ.

— Но нас тоже немало, и пушек у нас довольно. Ради миллионов пиастров, которые нас ждут, стоит пойти на риск.

— Лишь бы не выследили наш флот.

— Бухта Амней хорошо укрыта, и никто не заметит наши корабли. К тому же наши начеку и не подпустят к кораблям шпионов.

С приближением зари попутный ветер дул все сильнее, так что китолов все больше наверстывал упущенное время.

Грациозно склонившись на правый борт и почти касаясь нижним флажком поверхности воды, он бесшумно рассекал спокойные воды широкой лагуны, оставляя за кормой полосу фосфоресцирующей пены.

Оба флибустьера примолкли, но время от времени примались яростно чесаться, ибо на них налетали тучи москитов, нещадно жаливших обоих авантюристов.

Вдали показался Табласо, один из двух островов, запирающих или, верней, ограждающих лагуну от волн залива. Стали уже видны красивые богатые плантации какао, сахарного тростника и расположенные в низинах селения индейцев.

Селения эти, попадавшиеся в то время повсюду вдоль берегов залива и лагуны Маракайбо, но ставшие теперь редкостью, придавали необыкновенно прелестный вид всей округе, названной испанскими первооткрывателями Венесуэлой, то есть маленькой Венецией. Деревни часто сливались друг с другом, простираясь на сотни метров. Населены они были, однако, сотнями семейств, которые строили свои жилища в трехстах-четырехстах шагах от берега, а то и ближе.

Лагуна становилась все оживленней.

Каноэ, выдолбленные из ствола кедра, быстро скользили по воде с почти голыми индейцами, по озеру неторопливо ходили под парусами мелкие каравеллы, ожидая прилива, чтобы войти в крошечные порты островка.

— С подветренной или наветренной? — спросил гамбуржец.

— Держись ближе к берегу, — ответил Кармо. — Пойдем между Сапарой и берегом.

В восемь утра шлюпка вошла в пролив, образованный восточной оконечностью острова Сапара и берегом Капатариды, и двинулась в залив Маракайбо.

Хотя оба флибустьера повстречались с двумя крупными военными каравеллами и даже с одним галеоном, никто их не задержал и не спросил, кто они и куда следуют.

Сети, которые они выбросили за борт, должно быть, наводили испанцев на мысль, что это обычные рыбаки и связываться с ними не стоит.

Едва выйдя из пролива, Кармо и Ван Штиллер повернули на восток и несколько отдалились от берега, изобиловавшего здесь мелями, на которых теснилось немало карибских селений.

Но тут раздался раскатистый чих. Дон Рафаэль открыл глаза и делал отчаянные усилия, чтобы освободиться от пут, связывавших его по рукам и ногам.

— Добрый день, сеньор, — приветствовал его Кармо. — Отменное, видать, было вчера аликанте.

Несчастный плантатор вытаращил на него глаза и скрипя зубами хрипло проговорил:

— Негодяи.

— Негодяи? Боже! Вы ошибаетесь, сеньор, — возразил Кармо. — Мы гораздо порядочнее, чем вы думаете. Вы убедитесь в этом, когда ощупаете свои карманы, как только мы развяжем вам руки.

— Что же вам от меня нужно? Зачем вы меня утащили с собой? Надеюсь, вы не станете опять рассказывать байки о председателе Королевского суда в Панаме.

— По правде говоря, этот господин не имеет к нам отношения. Мы везем вас к не менее могущественному человеку, с которым тоже шутки плохи.

— К кому же?

— К весьма большому человеку, который тоже близко к сердцу принимает судьбу дочери Черного корсара и который сделает все для ее спасения.

— Отнять ее у губернатора!.. Да он не выпустит ее из своих когтей.

— Посмотрим, что он скажет, когда пушки разнесут в дребезги форты Маракайбо, — ответил Кармо. — Шестнадцать лет назад те же стволы уложили здесь весь гарнизон.

Дон Рафаэль смертельно побледнел.

— Так вы флибустьеры? — промямлил он.

— К вашим услугам, сеньор.

— Боже милостивый!.. Я пропал!..

— Не сейчас, по крайней мере, — с иронией сказал Кармо.

— Кто ваш предводитель?

— Морган.

— Покоритель Портобелло?

— Он самый.

— Бедный я, бедный!.. — вздохнул несчастный.

— Не падайте духом, сеньор, — подбодрил его Кармо. — Капитан Морган никого не съел, и безупречней джентльмена нет на свете.

— Да, джентльмена, обрекшего на гибель монахов и монахинь Портобелло. Все вы мерзавцы! Сатанинское отродье!

— Да, да, порождение ада, — поддакнул гамбуржец со смехом. — Так ведь говорят ваши святые отцы.

— Сеньор, смените гнев на милость и съешьте бутерброд. У нас осталось немного сухарей, отличная утка, зажаренная вчера утром, а также пара бутылок вина — ничуть не хуже того, которое мы распили в таверне.

Кармо вытащил из ящика провизию, разделил ее поровну на троих и развязал руки пленнику.

Дон Рафаэль, у которого от морского ветерка слегка разгулялся аппетит, хотя и продолжал ворчать и таращить глаза, принялся за еду, не отказавшись от пары стаканчиков портвейна, с насмешливой любезностью предложенных ему Кармо.