— Пустишь, пустишь, — наклоняется он ко мне. — И в себя тоже пустишь.

Делает он замок удивительно быстро, и вот уже через тридцать минут, Тема сопит в своей кровати, а я пытаюсь не смотреть на то, как Артем слизывает с ложки клубничное варенье, не отрывая взгляда от моего декольте.

Кухня у нас маленькая, поэтому, как только я встаю убрать посуду, это наглое полуобнаженное тело встает помочь, но тут же прижимает меня к столешнице задницей.

— Очень вкусная…

— Ложка с вареньем? — пытаюсь отвернуть голову от его поцелуя, но руки тиски заставляют посмотреть ему в глаза. — Артем, не надо этого. Это неправильно…

 — Но так приятно, а главное полезно, — шепчет он мне, у самых губ и впивается в них грубым, но удивительно возбуждающим поцелуем.

Он ласкает мой язык своим, терзая губы, и руками лезет в халат и достает набухшую грудь с чувствительными   горошинками-сосками.

— Ох, — издаю я стон и невольно закидываю ногу ему за спину, и тут же нашу порочную идиллию нарушает звонок телефона. Его, судя по мелодии. Она быстро затухает, но в мозг она вошла иглой и дала немного прийти в себя.

Осознание происходящего торкает, и я понимаю весь ужас происходящего. Я в квартире мужа, с незнакомым мужчиной, и его членом, что уже настойчиво трется мне между ног. Желание поддаться своим чувствам невыносимо, невыносимо не хотеть эту груду мышц… Рядом с собой, на себе, в себе, но все же это нехорошо.

Пытаюсь отталкивать его, но он словно недвижимая скала, продолжает терзать мои губы. Пальцами одной руки покручивая мой сосок, а другой забирается мне под халат и сжимает плоть ягодиц.

— У тебя зачетная задница, прям самый смак, — пальцем он проводит вдоль впадинки между булочек, задевая половые губки, и мой мир снова взрывается красками. И от комплимента, и от его ласк и голоса, а главное от того, что чувствую его твердое огромное желание. Никогда не любила минет, но именно сейчас появляется желание потрогать его, ощутить на языке его вкус.

Член трется об лобок через ткань, словно просится внутрь, жаждет забраться в мою узкую пещерку. И я, уже в эротичной дреме, только раздвигаю ноги шире, со стыдом понимая, что готова на все.

— Да, да, возьми меня…

Но разве мы живем в сказке? Разве может мужчина, которого я обнимаю, быть идеальным? Нет, он обычный мужлан, который произносит слова, испортив волшебство момента:

— Час секса заменяет десять километров бега.

Огонь внутри резко тухнет, а судя по его взгляду, он того и добивался. Хотел остановить это безумие, способное оставить от нас кучку пепла и разбудить малыша.

— Не обижайся, голубка, но трахаться в кухне твоего мужика я не буду. Пойдем ко мне.

— Уйдите, — говорю голосом, судя по всему, способным заморозить и Везувий. Артем вскидывает брови и усмехается, а потом говорит так цинично, что меня пробирает дрожь стыда и желания:

— В общем, смотри, голубка, ты прокололась и твои хотелки видно и без снайперской винтовки, — говорит без обычной усмешки, каким-то таким властным тоном, что меня начинает трясти. и я не успеваю  возразить, как его рука резким движением накрывает мои трусики и вжимает их в киску, пропитывая терпкой влагой.

Возмущенно вскрикиваю, пытаюсь убрать руку, но это, как сдвинуть с места вагон.

— Я в городе три месяца, и у тебя есть уникальная возможность воспользоваться моим членом по прямому назначению и стать, как вы там эту хрень называете... Фитобляшкой…

— Хамло! — шиплю в красивое, волевое арийского типа лицо и замахиваюсь, но тут же оказываюсь прижатой животом к столешнице, а в зад упирается член таких размеров, о которых принято говорить шепотом и с предыханием.

Огромный короче.

— Не елозь, пока я просто тебе не вставил, и дослушай.

— Отпустите… — хриплю чувствуя, как волна возбуждения уже накрывает с головой, заставляя захлебываться собственным рваным дыханием.

— Днем я дома, и твои тренировки в зале можно прекрасно заменить на любую плоскую поверхность в моей квартире.

— Ни за что…

— Я вынуждать не буду, дело, как говорится. твое, — говорит он вроде бы безразлично, но пальцы на трусиках вдруг приходят в движение и начинают по кругу ласкать розовую плоть между ног, от чего в глазах плывут круги. Поджимаю губы, лежа щекой на глянцевом столе, чтобы не издать стон и не показать нахалу свое окончательное падение в порочную агонию.

— Поверь мне, голубка, ты ничего не потеряешь.

— Зачем это тебе? — спрашиваю, понимая. что одна только его рука может сломить все мое сопротивление. А если это будет язык? А если это будет член?!

— Все банально. Ты живешь рядом, тебе нужно схуднуть, мне нужна красивая баба. Да  нам сами небеса благоволят трахаться, как кроликам по несколько раз в день. А еще у меня на тебя стоит так, что принимающим виагру такое и не снилось.

Обалдеть… Серьезно?

Представляю его голым — плечи, кубики пресса, бледная упругая задница и вжимаюсь в пах сильнее, пока его пальцы начинают активнее   тереть у меня между ног.

Он прикусывает мне шею, что-то шепчет, но. из-за шума в голове и приближающегося экстаза, ничего не слышу. Зато хорошо слышу звонок в дверь, полностью разрушивший момент удовольствия.

— Классика? Любовник, муж? — насмешливо интересуюсь. Думаю, что было бы интересно посмотреть, как голубка поведет себя в экстренной ситуации.

— Вы всегда звоните к себе домой? — возвращает она ухмылку и бьет кулачком в грудь. — Да отпустите меня уже, пока этот звон не разбудил Тёмку.

Отпускаю, и пока она разговаривает с кем-то со скрипучим голосом, рассматриваю современную темную кухню и приятные голубые шторки. Здесь неплохо, чисто, свежо, но не хватает чего-то в воздухе, что, например, всегда было у родителей.

Вернее есть всегда. Любовь, густым воздухом витающая и обволакивающая каждого. Мне двадцать семь, а по отцу видно, что он до сих пор продолжает хотеть мать с той же силой.

— Думаю, вам пора. — привлекает мое внимание Настя, и я оборачиваясь вижу, как она стоит в проходе несколько напряженная, но изрядно вспотевшая, с растрепанной после наших кухонных игр прической.

— Согласен, — трахаться здесь я точно не собираюсь, хотя желание все так же огненным потоком перетекает из члена в мозг и обратно.

Подхожу близко, но останавливаюсь на расстоянии вытянутой руки. Давить нельзя. А то желание, что хранится в ее сосуде расплещется, оставляя сухое дно, а сама она будет испытывать рядом со мной лишь дискомфорт. А это последнее, что мне нужно. Мне нужно, чтобы она задыхалась и потела, скакала на моем члене и просила еще, чтобы кричала, когда я буду заставлять ее кончать несколько раз подряд.