Увы, из-за того же самого, очень многие против, вот Мишель и тянет. Как только сложится ситуация, которая позволит разрешить проблему без большого скандала… или направить скандал в какое-нибудь не слишком разрушительное русло, он всё устроит. Вы меня поняли, юноша?

— Понимаю, — кивнул я, — в это дело не лезть, по крайней мере без консультации с вами.

— Какой умный мальчик! Надеюсь и действовать ты будешь с той же степенью разумения. Может, с тобой можно прямо говорить о действительно серьёзных вещах?

— Давайте попробуем, — ответил я.

В этот момент наша летающая тарелка подлетела к небольшой, в метра три высотой, дамбе, перегораживающей реку и бодро её перепрыгнула. Я успел заметить оборудованный водослив, шлюз, ещё какие-то сооружения. За дамбой река расширилась в довольно пространную заводь. В момент прыжка я даже немного икнул от неожиданности, а вот тётя словно и не заметила этого манёвра:

— Я очень хочу, чтобы ты сумел обаять мою Дашеньку и завязал с ней устойчивую дружбу… для начала.

— Вы хотите, чтобы я соблазнил вашу дочь? — удивился я.

— Фу, юноша! Как пошло!… Но в целом… Да, я рассчитываю на то, что у вас сложится удачная партия. И, поверьте, у меня на это есть веские основания.

— Какие? — не удержался я.

— Я эмпат, причём довольно сильный. И опыта кое-какого успела за свою жизнь поднабраться. Так что спрогнозировать как будут развиваться отношения между людьми я могу очень даже уверенно. Относительно вас смею предсказать: просто вам не будет, но прогноз в целом благоприятный.

Я вздохнул. Слишком уж заманчивое предложение, чтобы не понять, что меня тут раскручивают как лоха. В такой ситуации надо сразу обломать все палки об ы, чем я и занялся:

— Почему мне это было бы выгодно — более-менее очевидно, но у вас-то какой интерес?

— Ищу наиболее подходящую партию для дочери. Вы действительно очень много о себе не знаете…

— А вы знаете.

— Кое-что знаю, о многом догадываюсь. Пока просто поверьте, это будет лучший вариант для вас обоих.

Я задумался, обратившись к подгруженной мне памяти. Итак, Дарья Андреева… А где отчество? Стоп! Элизабет Никодимовна — неофициальная наложница императора, а это значит… Дарья Михайловна. Но поскольку тётя Лиз официально является неофициальной наложницей — сами-помните-кого — то и Дашенька оказывается подвешенной в воздухе. С одной стороны. А с другой, папочка, естественно, не оставит без присмотра и она становится весьма притягательной дичью для охотников за протекцией…

— Это связано с вашим официальным статусом?

— Вот именно.

— Но я-то по официальной версии вообще бастард, без права наследования земли и состояния.

— Я эмпат, — повторила тётя, — это позволяет многое, а не только считывать сиюминутные эмоции.

Я вздохнул. Больше из неё не вытрясти. Ладно, буду посмотреть, что за фрукт эта Дашенька, а пока…

— Кстати, можно вопрос?… Несколько… Э…

— Да спрашивай уже!

— Вы — неофициальная наложница императора… И это ваш официальный статус…

— И в чём проблема?

— Как неофициальный статус может быть официальным?

На это моя названная тётя даже всплеснула руками:

— Во имя всех богов, жестоких и добрых! Было бы тебе и правда 14 лет, я бы поняла твои затруднения. Но к 40 должен уже понять, что законы с обычаями с одной стороны и логика с другой не то, чтобы исключают друг друга… Они просто существуют в разных пространствах, никак между собой не связанных.

— Типа: «Запомните это хорошо, ибо понять это невозможно!».

— Очень хорошо сказано! — обрадовалась тётя. — Ещё вопросы?

Я задумался, глядя на проплывающие мимо нас берега, гуляющих по ним бизонов и мамонтов, разъезжающих на шерстистых носорогах каких-то стрёмных типов… На усадьбу в виде средневекового замка, на рощу каких-то патологически толстых деревьев… И наконец, решился, как раз тогда, когда наш транспорт перепрыгнул очередную дамбу. И прыгнул он как только я начал говорить. Зубы мои лязгнули, а от неожиданности я снова икнул. Тётя ржала до слёз. Вот ведь зараза! Но я всё равно спросил:

— Правильно ли я понимаю, что нравы за последнюю тысячу лет стали намного свободнее?

Тётя тут же заткнулась. И после минутного размышления осторожно произнесла:

— Несомненно, подходы к тем вопросам, которые относят к сфере нравственности, по сравнению с вашим временем, изменились, местами значительно… Но вот считать, что хоть в чём-то эти подходы стали свободнее… Настоятельно предостерегаю вас от такой ошибки! Можете нажить себе очень крупные неприятности.

— Множество тех самых мелочей, о которых не только не говорят, но и не думают, потому, что они просто есть… К тому же, из серии: «И запомните это хорошо…», — резюмировал я.

— А вы и правда чрезвычайно умный юноша. Гораздо умнее, чем я ожидала.

— Слишком умный? — скривился я. — Пора под лёд?

— Ну что ты! Оказывается, всё намного лучше, чем я могла надеяться. Кстати, в чём по-твоему разница между очень умным и слишком умным?

— Слишком умный пользуется домыслами вместо знания, — ответил я после краткого размышления. Ну что поделать, люблю я чёткие формулировки!

— Вот и постарайся не быть слишком умным…

А дальше начался долгий (летели мы до дома больше часа) урок этикета, манер и приличий. Тётя выдавала мне конкретные примеры из жизни, разжёвывая что, куда и как следует делать в конкретных ситуациях. Я тоже спрашивал, пытаясь уловить хоть какие закономерности. Или, например, почему мужики тут ходят более-менее одетыми, а все дамы — как на порнопараде? Вотще и втуне! Почти всё требовалось запомнить хорошо, ибо понять это невозможно. Впрочем, в моё время всё было примерно также, только я рос в этом с детства, привык и воспринимал как нечто естественное и само собой разумеющееся, здесь же всё было внове, приходилось приспосабливаться и учить.

Так мы и летели над самой поверхностью замёрзшей реки, регулярно перепрыгивая через дамбы и плотины. Похоже, Москва-река уже давно была разгорожена на сплошную цепочку небольших, километр — два в диаметре, водохранилищ. Но вот, в какой-то момент, очередной пруд-переросток закончился и мы не наткнулись на очередную дамбу, а влетели в сохранившийся участок русла с довольно высокими