Рука Софи невольно поднялась к ее лицу. Она вспомнила мистера Тедди, сына старого работодателя, и о его ужасном поступке. О том, как от поймал ее и прижал к стене, о его руках, двигающихся под ее корсетом, о том, как он шептал ей, что ей лучше быть дружелюбнее с ним, что так будет лучше для нее. Мысли об этом вызывали тошноту даже сейчас.

— Софи, — глаза Гидеона взволнованно прищурились. — Что случилось? Если я сделал по отношению к тебе что—нибудь не неправильное, что—нибудь неуважительное, пожалуйста, скажи, как я могу исправить это.

— Вы ничего не сделали. Вы — джентльмен, а я — прислуга; что—нибудь большее может означать близкие отношения. Пожалуйста, не ставьте меня в неловкое положение, мистер Лайтвуд.

Наполовину поднятая рука Гидеона опустилась. Он выглядел настолько грустным, что сердце Софи смягчилось. Я теряю все, а он ничего не теряет, напомнила она себе. Это было то, что она сказала себе поздно ночью, лежа на узкой кровати, и думая о паре глаз цвета штормового неба.

— Я думал, что мы друзья, — сказал он.

— Я не могу быть вашим другом.

Он сделал шаг к ней.

— Что, если бы я попросил тебя..

— Гидеон, — это был Генри. Он был запыхавшийся и одетый в ужасную полосатую желто—зеленую жилетку.

Твой брат тут. Он внизу.

Глаза Гидеона расширились:

— Габриэль тут?

— Да, кричит что—то насчет твоего отца. Но он клянется, что не скажет нам что—либо, пока ты не спустишься вниз. Идем.

Гидеон стоял в замешательстве. Он переводил взгляд с Генри на Софи, которая пыталась выглядеть невидимой.

— Я...

— Идем, Гидеон.

Генри редко говорил резким тоном, но когда он делал это, то эффект был потрясающим.

— Он весь в крови.

Гидеон побледнел и потянулся за мечом, который висел на одном и двойных крючков.

— Я уже иду.

Габриэль Лайтвуд прислонился к двери Института, его пиджак пропал, а рубашка и брюки были алыми от крови. Снаружи, через открытую дверь Тесса могла видеть экипаж Лайтвудов, с гербом в виде пламени, нарисованном со стороны, около подножия лестницы. Должно быть, Габриэль сам приехал сюда.

— Габриель, — успокаивающе начала Шарлотта, будто пыталась умиротворить дикую лошадь. — Габриель, расскажите, что с вами случилось, пожалуйста.

Он – высокий и стройный, каштановые волосы липкие от крови – потер лицо, глаза его казались сумасшедшими.

Руки тоже были покрыты кровью

— Где мой брат? Я должен поговорить с братом.

— Он спускается. Я послала за ним Генри, а Сирил готовит Институтский экипаж. Габриель, вы ранены? Вам нужно нанести иратце?

Шарлотта звучала как обеспокоенная мать, будто этот парень никогда не угрожал ей, стоя за стулом Бенедикта Лайтвуда, никогда не учувствовал в сговоре своего отца, чтобы забрать у нее Институт.

— Так много крови, — сказала Тесса, двигаясь вперед.

— Габриель, она же не вся ваша, так?

Он посмотрел на нее. Девушка подумала, что впервые видит его без напускного позерства. В его глазах было только ошеломление и страх – и непонимание.

— Нет… это их…

— Их? Кого, их? — спросил Гидеон, спеша вниз по лестнице с мечом в правой руке.

Вместе с ним бежал Генри, позади – Джем, Уилл и Сесиль.

Джем в изумлении остановился, и Тесс поняла, что он увидел ее в свадебном платье.

Его глаза широко распахнулись, но остальные уже проталкивались вперед, и его унесло вниз, как листик по течению.

— Отец ранен? — продолжал Гидеон, остановившись перед братом. — А ты?

Он поднял руки и потрогал брата за лицо, его ладонь взялась за подбородок и повернула к себе лицом Габриеля. Хоть тот и был выше, на его лице было написано, что он младший из них – облегчение, что его брат здесь, и вспышка обиды на его безапелляционный тон.

— Отец… — начал Габриель. — Отец – червяк.

Уилл коротко рассмеялся.

Он был в тренировочной форме, будто только что выбежал из зала; его волосы завились у виска от влаги. Он не смотрел на Тесс, но та же привыкла к этому. Парень смотрел на нее только в тех случаях, когда это было необходимо.

— Это хорошо, что ты увидел его с нашей позиции, Габриель, довольно необычный способ объявить об этом.

Гидеон укоризненно посмотрел на него, а затем вновь обратил взгляд на брата.

— Что ты имеешь в виду? Что сделал отец?

Габриель покачал головой.

— Он червяк, — вновь повторил он без всяких эмоций.

— Знаю. Он опозорил на имя Лайтвудов, и солгал нам обоим. Он опозорил и уничтожил нашу мать. Но мы не обязаны быть как он.

Габриель вырвался из хватки брата и неожиданно злобно оскалился.

— Ты не слушаешь меня. Он червяк. Червяк. Огромное, кровавое, змееподобное существо. Мортмейн перестал присылать лекарство, ему становилось все хуже. Он стал меняться. Язвы на руках начали покрывать все его тело. Руки, шею, е—его лицо…

Глаза Габриеля остановились на Уилле.

— Это демонический сифилис, не так ли? Ты ведь все о нем знаешь? Разве ты у нас не эксперт?

— Ну же, не стоит вести себя так, будто я его изобрел лишь потому что я верил в его существование. О нем много где упоминается – старые сказки из библиотеки… , — сказал Уилл.

— Демонический сифилис? — спросила Сесиль, недоуменно сморщив носик. — Уилл, о чем это он?

Уилл открыл рот, его щеки слегка покраснели. Тесса спрятала улыбку. Прошли недели с момента, как Сесиль приехала в Институт, но ее присутствие все еще расстраивало и нервировало Уилла. Похоже, он не знал как себя вести при сестре, которая была уже не той малышкой, которую он помнил, и чье присутствие было нежеланным, как он настаивал. И все же, Тесса видела, как он следовал по комнате за Сеси с тем же взглядом, полным заботы и любви, которым иногда смотрел на Джема. Определенно, существование демонического сифилиса, и приобретение их знакомым этой болезни, было не тем, что он хотел бы объяснить сестре.

— Ни о чем, что тебе следовало бы знать, — буркнул он.

Взгляд Габриеля двинулся к Сесиль и его губы приоткрылись в изумлении. Тесса видела, как он осматривал девушку. Должно быть, оба родителя Уилла были очень красивы, поскольку Сесиль была такой же привлекательной, как и брат, со своими блестящими черными волосами и изумительными темно—синими глазами. Сесиль ответила ему смелым взглядом, лицо выражало любопытство; наверное, она спрашивала себя, кто же этот парень, который так не любит ее брата.

— Отец мертв? — потребовал ответа Гидеон, повысив голос. — Демонический сифилис убил его?