комнату со скрипом отворилась, впуская неземной силуэт. Его сущность излучала приглушенный блеск, не похожий ни на одну картину или скульптуру, которые он когда-либо видел. Одетая в сшитый на заказ костюм, украшенный плащом из теней и шепота, фигура приблизилась к кровати. Он почувствовал неоспоримую силу, заключенную в этом знакомце, и, собрав свой последний рушащийся бастион самосохранения, он решил задать вопрос, который скрутил его внутренности как нож.

Кто ты такой?

Голос, похожий на стареющую пластинку, наслоившийся и потрескавшийся за прошедшие десятилетия, ответил: Я – кульминация твоего опыта, квинтэссенция каждого урока, душевной боли и триумфа в твоем жалком существовании. Я здесь, чтобы дать тебе представление о том, какой должна была быть твоя жизнь.

Это я.

Вопросы о жизни, любви и неиспользованном потенциале потоком хлынули в спотыкающееся сознании. Надежда и страх образовали хрупкое равновесие на весах его хрупкого, трепещущего сердца. С каждым словом фигура напоминала ему об ошеломляющем грузе упущения, приковывающем его к холодному линолеумному полу. Ты не сможешь понять как это наблюдать за тем как ты умираешь. Со стороны.

Он слушал, как фигура вспоминает каждый упущенный шанс, все оставленные взаимоотношения, каждую заржавевшую мечту, извлекая их из бездны своей памяти. Каждая история приоткрывала завесу тайны над множеством возможностей, мириады историй оставались непрочитанными. Той жизни которую прожил он же сам, который пришел проститься с тем кем он не стал.

Это было в тишине того рокового часа, когда приливы отчаяния отступили и ясность, подобно теплому солнечному свету, прорвалась сквозь завесу отчаяния. Среди шквала откровений он осознал свою ущербную натуру, свое приятие посредственности, бесконечные оправдания, которые он придумывал, чтобы избежать столкновения с безграничным потенциалом, оставшимся нераскрытым.

Там, на пепелище своего существования, он нашел утешение. Сердечная боль трансформировалась в понимание. И когда рассказ фигуры приблизился к финальной ноте, искра разожгла тлеющие остатки воли в ревущее пламя. С последними словами фигура исчезла, оставив за собой колеблющийся след, который, казалось, задержался в стерильном воздухе.

Мимолетное спокойствие наполнило его тело, когда он переваривал всю суть своей жизни в момент ее завершения. История была рассказана полностью, и с ее раскрытием пришло смирение с неизбежной правдой о его неизбежном конце. Его взгляд скользнул к потолку и медленному балету теней, отбрасываемых лампами ночного света. Его сердце, когда-то отягощенное бременем сожалений, теперь отказывалось принимать мысль о том, чтобы оплакивать путешествие по этому неумолимому, прекрасному миру.

В муках своего последнего часа он приветствовал холодные объятия, которые ждали своего времени затаив дыхание. Нежный шепот прощения и понимания, подобно легкому ветерку перед бурей, коснулся его щеки. И как раз в тот момент, когда последние мелодии его жизни начали затихать, блестящая слеза скатилась по изношенному холсту его лица.

Он выдохнул в последний раз, и внезапный каскад образов промелькнул перед его затуманенными глазами. Нужно оставить другим, я все правильно сделал. Избавился от всего, что меня тяготило и держало здесь. Принес себя в жертву. Для других. Сейчас все будет иначе. Торжественно приняв неминуемую смерть, он погрузился в тишину. Он больше не был простым человеком, теперь он был частью огромного гобелена, который охватывал бесконечные пространства между звездами и пропастями под землей, единственной сияющей нитью в туманном лабиринте человеческого существования.