class="p1">Что значит, она не пойдёт? Как я могу оставить Карри, по среди сборища незнакомых людей. Злых людей! Я с неё взгляда не должна сводить, а спать, в половину мозга, наблюдая за окружающими.

— Ладно, посидишь в баре?

— Хорошо.

И она убежала. Я вправду ужасный воспитатель. Я смотрела на всех этих котов с высунутыми языками и ужасалась, я слушала проповеди этой Жрицы о воде и ужасалась, а Карри отпустила за добрую душу.

— Куда мы идём? — Поинтересовалась я у Егеря. — Что за поселение?

— О-о-о. Это должен рассказывать не я. Жрица каждый вторник читает вслух собственную книгу: «Книгу Временного Познания». Я вижу, что ты человек вряд ли верующий…

Кеси, моя подруга, говорит: «У тебя на лбу написано, что ты агностик!».

— Жрица тоже. Она не верит ни во что сверхъестественное, вернее не верила, пока не попала сюда. Тут явно проделки какого-нибудь дрянного ангела или демона. Жрица, как одна из самых мудрых и, явно, самая уважаемая женщина в поселении, разработала собственную религию. Хотя она и сама, в неё не верит…

Как и все остальные проповедники.

— Но считает, что людям она необходима. В нашей ситуации, когда люди теряют любимых, теряют детей, родителей, друзей… Застриют в этой дыре! Они само собой теряют себя.

Ну у него и манера общения.

— Люди хоть первое время и отрицают всё происходящее, бросаются во всех камнями или забиваются в угол, ожидая, когда их отпустит, но со временем приходят в… в… — Он не хотел называть это слово и понятно почему, но ему пришлось. — Приходят в норму. Многие уже через месяц заводят новых друзей, а кто и семью, а некоторые и спустя годы не могут найти себе место.

— А ты?

— Что я?

— Сколько ты искал своё место?

— Много лет. Потом смирился и ушёл в лес волочь собственную аскезу, лишь иногда выходя в свет.

Ему было явно тяжело говорить.

— Я до сих пор думаю, что это всё чёртов сон, но проснуться я не могу уже много лет.

Дальше мы шли молча.

Откуда у меня эти знания? Хотелось бы знать. Скорее всего мой разум решил позабавиться и просто создал их — ради забавы — и чтобы было веселее поделился с моим сознанием. Ему тоже нужно забавляться.

Заброшенный город, был создан намного раньше Деревни из которой мы шли. Это было не первое поселение — ведь тут селились из покон веков — но существовало оно не один век. Не о каком процветании и речь идти не могла, чаще всего люди были благодарны и за дождевую воду с лесной дичью, а о том уровне достатка, как в Деревне и мечтать было сложно. Когда-то, давным-давно, здесь властвовал король и звался он Темпс 4, или же в народе — Темпс Неумелый, жил он в одном из самых высоких зданий города. Люди лишь могли мечтать о его трёхэтажном пентхаусе озираясь на собственные халупы в одну — у тяжёлорабочих две — комнаты, да ещё и приходилось тесниться с другими семьями, ведь жили по два-три рода на крышу. В домах нуждались все, но с чем проблем не было, так это с землёй. С того момента, как малыш мог брать в руки косу, его отправляли на поля, а до того, будь добр, помогай чем по силам: кто следил за курами, защищая их от котов, кто собирал урожай руками, а кто постарше — уходил в подмастерья. Но экономика всё же ориентировалась на аграрии. Жили не очень радостно, не очень сыто, да и с водой были проблемы, но в целом жить можно было. В Коуле зима редко бывает суровой, да и длиться от силы полтора месяца, но вот начало, обычно выпадает на март, это испытание для любого.

На судьбу Темпоса 4 выпала напасть — три года засухи, а следственно неурожая. Дети голодали, куры погибали, а население упало с двух тысяч, до одной. Первый год пережили на королевских запасах, второй на стойкости людей, а третий уже окончательно разбил пролетариат. Старейшина, не тот, которой сейчас главный в Деревне — на время событий ему было около семнадцати — а его отец, поднял две сотни человек и выставил требования королю: «Либо вы поступаетесь своим основополагающим законом о дистанцировании от реки, либо мы уходим без вас! В этом году урожая будет столько же, сколько и в прошлом и лишь одна, речка, способна спасти нас от голодной смерти, орошая посевы своими водами!». Темпс 4 был предан решением предков, которые построили город в самом отдалённом углу от злополучной речки и не стал идти за ними.

В тот год две сотни человек ушли из родного города, бросив свои дома и своих друзей, построили свою собственную деревню с социалистической утопией. Они сумели за весну отстроить первый этаж часовни, таверну и одну хижину, за лето накопили провизии на зиму, а осенью наколотили дров. Первый год прошёл без человеческих потерь и даже больше, прибавилось несколько малышей. Второй осенью уже получилось отстроить два десятка хижин и перестать ютиться всем поселением под тремя крышами, а Часовня пробила первые колокольные раскаты, знаменующие её готовность. Летом смогли общими усилиями перебросить мост через реку и оградить её двухметровым забором, а уже осенью каждая семья имела собственное жилище и подвал, забитый доверху едой. Но вот о демографической составляющей хорошего мало можно сказать, прибыло из Коула десять человек, что за один год достаточно много, из Города приползли ещё семь и поведали, что остальные померли в голодной лихорадке, а сам Темпс разбился упав с крыши своего дома. Не смотря на эти прибытия — убыло три десятка человек, один взрослый и двадцать девять детей. Все от 6 до 15 лет либо утонули в речке, либо начудили под её чарами. Подобное повторялось каждый последующий год.

Мы наконец дошли до обросшего лианами, разрушенного и сожжённого города. Мигом пробежали через псов, обросших костными пластинами, терзающих чей-то труп. Ничего удивительного. И поднялись в спальную короля, которая не сильно выпирала изысками, общими усилиями передвинули кровать и освободили от гнёта деревянных досок железный сейф с числовым кодом и одним рычагом. Повозились с ним, но он не открылся.

— Дай пистолет. — Попросил Егерь.

Я бы в жизни не дала ему пистолет.

— Хорошо.

Он произвёл один точный, впритык выстрел, дверь сама собой отворилась. Ничего удивительного.

В нём лежали: бумаги, старый револьвер, который за столько лет не особо испортился и почистив и смазав его, можно было