– Боюсь, у меня были другие идеи. Но кириа Вассилу очень упряма.

Ирэн бросила на него задумчивый взгляд, но по пути через двор он уже показывал Джози, широко раскрывшей от удивления глаза, апельсиновые цветы и оранжевые плоды, растущие вместе на деревьях, а еще лимоны, цветущие и плодоносящие таким же образом.

И затем на ступенях старого белого дома, который возник в памяти Ирэн, словно вчера, она увидела бабушку, та была, как обычно, в своем длинном черном шелковом платье, серебряные волосы покрывал черный шарф из шифона. Она все еще была красива лицом и фигурой, несмотря на новые морщины и легкую сутулость, и радостно улыбалась, яркие темные глаза светились счастьем, когда она поздоровалась по-гречески и раскрыла им объятия.

Ирэн взбежала по низким ступенькам и обняла ее, затем пропустила вперед Джози. Поднимая лицо для бабушкиного поцелуя, девочка сначала оробела, но через миг справилась с волнением и произнесла вежливую греческую версию «доброго утра», которой ее научила Ирэн в Майда-Вале, когда еще у них было мало надежды приехать на Кипр:

– Калимера сас!

Старая леди рассмеялась и погладила малышку по щеке.

– Умная девочка, – сказала она на правильном, но каком-то отрывистом английском языке. – Мы должны давать друг другу уроки языка, ты и я.

– Но, бабушка, ты знаешь английский намного лучше, чем я – греческий. – Сейчас Джози улыбалась.

– Моя дорогая, пришлось научиться, чтобы говорить с клиентами-англичанами, – весело сообщила ей бабушка. – Но мой язык все еще путается.

– У меня еще хуже. Ирэн пыталась меня учить, но тетя Этель так сердилась…

– Похоже, эта тетя Этель не идет у девочки из головы, – хмуро вмешался Дэвид, внося в дом чемоданы. И добавил, странно глядя на миссис Вассилу: – Говорит, что не поедет к ней. Останется здесь навсегда.

– Да? – Голос старой леди был ровен. Но к внучкам она обратилась, словно вообще не слышала Дэвида: – Идите, мои дорогие. Ирэн, я поселила вас обеих в хорошую комнату, где вы обычно спали при жизни ваших дорогих родителей, упокой Господь их души. – Она истово перекрестилась.

Хотя сейчас это крыло, похоже, считалось старомодным, комната на первом этаже, в которую провела их бабушка, по английским стандартам была очень просторной, объем подчеркивали белые стены и резное дерево. Французские окна выходили на каменный балкон, Ирэн выбежала на него и объявила, что там растет все то же апельсиновое дерево, оно расцвело и стучится ветками в комнату. В самой же комнате она с восторгом заметила на старом месте знакомую икону Богородицы.

– Но ты увидишь, гостиница во многом изменилась, – сказала ей бабушка с явным оттенком сожаления в голосе. – Мой замечательный управляющий Дэвид Маклеод – дальний кузен моего дорогого мужа со стороны его матери, но гораздо больше шотландец характером – претворяет в жизнь необходимые современные идеи. Он бесценный помощник. Но иногда мы расходимся во мнениях.

Ирэн подняла бровь:

– И что происходит тогда? У него довольно упрямый подбородок.

Миссис Вассилу пожала плечами, немного подумала перед ответом и уклончиво сказала:

– Всякое бывает. Я тоже могу быть упряма.

Внизу в гостиной, стены которой украшали семейные фотографии всех времен и размеров в разнообразных рамках, они сели обедать втроем. На первое был ягненок, ставший еще восхитительнее для Джози после бабушкиного объяснения, что блюдо приготовлено почти так же, как разбойники в старые времена готовили украденную овцу – в глиняных печах, спрятанных в сельской глубинке.

– Ты ведь знаешь о клептомании, – вставила Ирэн, и Джози энергично кивнула.

– Конечно. Тетя Этель говорит – это бесстыдное оправдание краж из магазина самообслуживания.

Участившиеся после отъезда ссылки ребенка на тетю Этель беспокоили Ирэн. Она пришла к выводу, что Джози, при всей видимой веселости, страдала от подсознательного страха, что новая жизнь, которая открывалась для них на Кипре, слишком хороша для правды, что связи между тетей и ею оборваны не навсегда. От этого ей еще больше захотелось выяснить, что подразумевала старая леди под своим приглашением.

Возможность подвернулась быстро. После обеда миссис Вассилу мягко отправила Джози в спальню для краткой сиесты, а Ирэн осталась внизу на дружескую беседу.

Сидя за кофе, Ирэн скоро узнала, что не стоит опасаться за будущее. Миссис Вассилу объяснила, что постепенно хочет сократить время своей активной работы в гостинице. В то же время бабушку крайне тревожила возможная потеря индивидуального подхода к людям, чему она всегда придавала большое значение – «как и твой дорогой дедушка».

– Ты так же очаровательна, как была твоя дорогая мать. По коротким письмам, что все эти годы приходили от тебя на мой день рождения и на Пасху, я знаю, что ты унаследовала ее искреннее расположение к людям и ее способности.

– Надеюсь, вы правы! – с сомнением улыбнулась Ирэн.

– Уверена. Так или иначе, когда в прошлом году доктор сказал, что мне следует меньше работать, я отказалась слушать Дэвида и других о компетентных молодых женщинах, желающих здесь работать. Я подумала: Ирэн, моя внучка, вот кто мне нужен. Скоро ей исполнится двадцать один год, и она будет свободна делать то, что ей нравится, ей и девочке. Ко дню рождения я напишу Ирэн и попрошу приехать, ее дом здесь. Так я и сделала. И вы приехали.

Облегчение окатило Ирэн, словно поток прохладной воды в палящий зной.

– Нам не очень счастливо жилось с родственниками папы, – искренне поделилась она с бабушкой. – Его брат, дядя Герберт, был добр. Но тетя Этель – его жена… ее все время вспоминает Джози! Не думаю, что до нашего появления она много общалась с детьми; она их совершенно не выносит.

– Наверное, удар был ужасен, бедные девочки! Родители так вас любили.

– Джози было намного труднее, чем мне, она намного моложе, и сиротство весьма серьезно повлияло бы на нее, не будь рядом меня, она слишком привязана ко мне, я знаю.

Миссис Вассилу медленно кивнула. Потом продолжила:

– Конечно, я не знала наверняка, что приглашение будет принято. Ты могла выйти в Англии замуж.

Ты красива, как твоя мать. Даже красивее – с этими синими глазами, которые так чудесно контрастируют с темными волосами. Вряд ли ты испытываешь недостаток в поклонниках.

Ирэн могла бы улыбнуться старомодной фразе, так естественно сочетавшейся с правильным, но довольно неестественным английским бабушки. Но ее мысли снова обратились к Гаю, такому преданному, такому милому, он так спешил сделать ее своей женой, пока не остановился перед тем, что назвал «невозможными условиями».

Глаза Ирэн наполнились слезами.

– Я хотела сообщить о помолвке на Рождество. Но теперь она разорвана.

От старой дамы не укрылось, с каким усилием девушка держит свои чувства под контролем.