интерес к государственным заботам.

ЛОРИС-МЕЛИКОВ

А во-вторых, если почувствуете, что император колеблется, укрепите его. Так как вы умеете с вашей грацией и тактом. От того, подпишет ли его величество манифест, зависит очень многое. В том числе и будущность ваших детей… А, вот и Зимний. Ну, помогай Господь.

На занавесе изображение Зимнего дворца со стороны частных апартаментов императора.

Занавес раскрывается.

В Зимнем дворце. Царские апартаменты.

Царь, Юрьевская и Лорис-Меликов

ЦАРЬ

А теперь, Катенька, иди спать, уже поздно. Нам с графом нужно поработать. Михаил Тариелович любезно потрафляет моей бессоннице.

По контрасту с теплым, уютным домом Константина Николаевича это что-то огромное, холодное, помпезное, залитое ярким светом, очень неудобное и к тому же парящее над землей. Сцена поделена на два яруса. Нижний ярус черен и пуст. Апартаменты находятся наверху и будто висят в безвоздушном пространстве.

ЛОРИС-МЕЛИКОВ

Я сам с возрастом стал засыпать только под утро. И ничего, высыпаюсь. Одно из благ старения – то, что мало спишь.

ЮРЬЕВСКАЯ

Я пообещала себе, что никогда больше не лягу без тебя. Буду клевать носом, но тебя не оставлю. А если засну, можете не понижать голос. Ты знаешь, меня не разбудит и пушка.

Садится рядом с царем, влюбленно смотрит на него, подперев голову рукой.

ЦАРЬ (держа в руках бумагу)

Михаил Тариелович, мне вот что не дает покоя. В твоем предварительном докладе было сказано (читает): «Для России немыслима никакая организация народного представительства в формах, заимствованных с Запада, формы эти чужды русскому народу и могут вызвать смуту, последствия коей трудно предвидеть». Однако же в манифесте идет речь о выборах представителей. Это же прямое заимствование западных элекций!

ЛОРИС-МЕЛИКОВ

Нимало, ваше величество! Позволю себе напомнить, что первого Романова на престол призвали земские представители, избранные народом. И это не породило смуту, а наоборот положило ей конец. Тут всё дело именно в форме. И в том, кто контролирует политическое движение. Форма в манифесте предлагается не западная, а наша собственная. В выборах участвует не охлос, а люди достойные, похвальных взглядов. Что же до контроля, то он на всех этапах остается в наших руках. При малейшем отклонении от намеченного плана процесс может быть остановлен или перенаправлен. Главная болезнь нашего государства – отторжение общества от власти. Привлечение самых деятельных и мыслящих представителей общества к участию в разработке необходимых стране мероприятий есть именно то средство, которое восстановит согласие между монархией и образованным сословием. А повернувшись к нам, оно отвернется от революционеров.

ЮРЬЕВСКАЯ

И я перестану каждодневно, каждочасно бояться за жизнь моего дорогого супруга?

ЛОРИС-МЕЛИКОВ

Уверяю вашу светлость, что в ближайшие дни подпольщики будут выловлены. А перемена общественной атмосферы не позволит вырасти новой смене террористов. Терроризм попросту выйдет из моды.

ЮРЬЕВСКАЯ

Как выходят из моды турнюры?

ЛОРИС-МЕЛИКОВ

Именно. Нужно ввести новую моду: не на разрушение государства, а на его перестройку. Как вы, ваше величество, однажды уже сделали четверть века назад.

ЦАРЬ

Да, прекрасное было время… Все тоже спорили и бранились, но не о том, кто виноват, а о том, как устроить всё лучше… Стало быть, долой турнюры?

ЮРЬЕВСКАЯ

Долой!

ЦАРЬ (решительно обмакивает перо, подписывает)

Держи, Михаил Тариелович. И дай Бог, чтобы мы с тобой не обмишурились.

Оба торжественно крестятся на иконы. Юрьевская с опозданием тоже. Лорис-Меликов бережно кладет манифест в портфель.

Дама в платье с турнюром

ЛОРИС-МЕЛИКОВ

Завтра прочтем на Государственном Совете, и в печать. Великий будет день… Прошу позволения удалиться. Ваше величество устали.

ЦАРЬ (жмет ему руку)

Седьмой десяток, шутка ли. Да и ты немногим моложе… Эх, иной раз в самом деле взмечтается – свалить бы тяготу на конституционных министров с депутатами и хоть немного пожить себе в радость… Но в России так нельзя.

ЛОРИС-МЕЛИКОВ

Без самодержавного государя? Вообразить страшно. (Целует руку княгине, выразительно глядя на нее снизу вверх.) Со временем – может быть. Но пока рано.

Выходит.

III. Идиллия

Царь и Юрьевская

ЦАРЬ

Устал я… А чувствую, что до рассвета нечего и ложиться. Не усну.

ЮРЬЕВСКАЯ

И не надо. Михаил Тариелович прав: не нужно тяготиться бессонницей. Она благо зрелого возраста. А для нас с тобой – вдвойне. Ночь – единственное время, когда никто тебя не мучает и мы можем просто побыть вдвоем. Это наше, только наше время. Мы посидим рядом. Поговорим или просто помолчим. Хочешь, я тебе почитаю? Я буду твой кот ученый. «И там я был, и мед я пил; у моря видел дуб зеленый; под ним сидел, и кот ученый свои мне сказки говорил». А хочешь, я сыграю твой любимый ноктюрн?

ЦАРЬ (смотрит в окно)

Ноктюрн… Какая метель. Последняя ночь зимы. Завтра уже весна, а метет, будто на Рождество.

Юрьевская встает рядом, кладет ему голову на плечо.

ЮРЬЕВСКАЯ

Да, давай лучше смотреть в окно. Знаешь, я так и не полюбила эти пышные комнаты с высокими потолками. Насколько милее было в нашем славном особнячке, нашем тихом убежище, где никто, никто тебе не докучал. Ты приезжал ко мне спрятаться от большого мира. И нам было так хорошо, спокойно. Нас мучила только ложь, необходимость скрываться и притворяться… Сейчас, конечно, лучше, но если б было возможно соединить то и это! Прятаться от всех, только когда нам этого захочется… Знаешь, мне тут приснилось, будто я – черепаха. Затаилась в своем панцире, как в маленьком домике. Мне покойно, уютно и совсем, совсем нестрашно. А наяву я всё время чего-то боюсь…

ЦАРЬ

Черепаха в панцире это прекрасно. А вот мне, когда наконец забудусь, снится какая-то тревожная пакость. Прошлой ночью видел во сне бал.

ЮРЬЕВСКАЯ

Бал? Но это очень хороший сон.

ЦАРЬ

Совсем нехороший. Какая-то мертвенная музыка. (Звучит мелодия ДвЧ.) Вижу даму в черном плаще, со спины. Окликаю ее. Она оборачивается, а лицо белое, будто мел. И глаза, словно две черные ямы…

ЮРЬЕВСКАЯ

Ты очень устал. Но я сыграю тебе ноктюрн, все тревоги отступят, ты уснешь и будешь видеть прекрасные сны.

Садится к пианино, играет спокойную, умиротворяющую мелодию.

Свет медленно гаснет. Одновременно начинает освещаться первый ярус. Клавишную музыку вытесняет другая – мелодичное мычание, пение без слов.

В Аничковом дворце.

Цесаревич и его жена Минни

Апартаменты наследника выглядят совсем иначе, чем царские. Потолок невысок, свет приглушен, атмосфера уюта. Наследник и его жена сидят вдвоем при свечах после ужина. Он очень большой, она миниатюрная. Оба одеты в домашнее.

Александр и Минни

МИННИ

А теперь то ше, но зо зловами.[9]

На два голоса, очень музыкально поют по-немецки «Heimatland» из «Adelaide Liedertafel»

МИННИ (прерывается, прыскает)

Вдруг вспомнила… Когда я узнала, что мне зуждено выйти самуш за русского, я стала готовиться. Мне сказали, главный русский поэт Пушкин, нужно обязательно читать «Евгений Онегин». Я читала. Учила наизусть «Зон Татьяны». Как она попадает к медведю.

Упала в знег; медведь проворно

Ее хватает и несет;

Она бесчувственно-покорна,

Не шевельнется, не дохнет…

Ах, тумала: вот моя зудьба! Очень себя шалела. Думала ли я, что шить с медведем так хорошо?

ЦЕСАРЕВИЧ

То я у тебя бульдог, то я бегемот, теперь вот медведь. Я читал в научном журнале. Это психиатрическое заболевание. Называется «зоофилия». Вам надобно лечиться, сударыня.

Смеются.

ЦЕСАРЕВИЧ

Теперь моя очередь выбирать. Поем русское. Выучила «Херувимскую»?

МИННИ

Злова трудные. Но у меня есть жпаргалка.

Поют «Херувимскую» Львова.

МИННИ (остановившись на середине музыкальной фразы)

Снаешь,