Один из загадочных странников, более низкорослый, открыл дверцу кареты. С него ручьями стекала вода, а на глаза падала мокрая прядь волос.

Мария-Луиза, решившая, что на них напали разбойники, от страха побледнела как мел.

– Его Величество Император, – произнесла, поклонившись, Каролина.

И в самом деле, перед ними стоял сам Наполеон, который, не в силах больше сдерживать свое нетерпение, в сопровождении Мюрата выехал им навстречу из Компьеня.

– Мадам, встреча с вами доставляет мне большую радость, – произнес он.

Затем, решив, что знакомство состоялось, он, забравшись в карету, бросился к своей немного смущенной супруге, осыпав ее поцелуями.

– А теперь гони побыстрее в Компьень! – приказал он кучеру.

Лошади во весь опор поскакали вперед, минуя украшенные транспарантами деревни, где старосты, заготовившие заранее длинные речи, не успевали даже в знак приветствия взмахнуть рукой.

– Слава императору! – с восторгом кричали они, глотая пыль от колес промелькнувшего на полном ходу экипажа…

В Суассоне их ожидало большое застолье. Казалось, что все жители города вышли на улицу. Дети, размахивая флажками, скандировали:

– Слава императору!

Кортеж, с трудом проложив себе в толпе дорогу, скрылся из виду, ни на секунду не замедляя свой ход, оставив позади толпы раздосадованных суассонцев, некоторые из которых посмеивались:

– Первая брачная ночь, черт возьми! Можно понять, почему люди так спешат…

Их замечания стали бы еще язвительнее, если бы они увидели, как Наполеон, спустя несколько минут после того, как выехал за пределы города, остановил карету, велел Каролине пересесть в другой экипаж, а сам продолжил путешествие наедине со своей супругой…

Стояла глубокая ночь, когда экипаж, перевозивший Их Величества, остановился перед парадным входом замка Компьень.

Мария-Луиза, закутанная в длинный бархатный плащ, с шапочкой, украшенной перьями попугая, на голове, маленькими шажками и странно подпрыгивая, чем удивила встречавших, вышла из кареты.

Затем, все так же раскачиваясь на ходу, опираясь на руку Наполеона, она поднялась по лестнице.

Наконец они вошли в гостиную, где две маленькие девочки довольно неуклюже вручили ей цветы со словами приветствия, в то время как императрица не переставала с натянутой улыбкой переступать с одной ноги на другую.

После нескольких слов благодарности за приветствие все присутствующие увидели, как она, склонившись к одной из своих фрейлин, мадам Монтебелло, что-то сказала ей на ухо. Тотчас же фрейлина, сделав ей знак следовать за ней, нисколько не смущаясь ожидавшей представления императрице местной знати, быстро скрылась в глубине апартаментов. Увидев, как мимо проходит, прижав локти к бокам, их новая императрица, многие с сожалением вспомнили мягкие манеры и элегантность Жозефины. Привыкшим принимать членов императорской семьи за полубогов, им никак не могло прийти на ум, что Мария-Луиза всего-навсего и совсем банально направлялась в туалет…11

Несколько минут спустя она появилась, улыбаясь и заметно повеселев.

Мадам де Монтебелло, раскрасневшись от волнения, воспользовавшись тем, что началось представление знати, поведала своим подружкам о том, что только что произошло с Марией-Луизой. И дворцовые дамы, гордые тем, что им доверили столь важный секрет, подумали, что новая императрица начинает свое правление довольно забавным эпизодом.

Когда закончилось представление и вся близкая ко двору знать готовилась перейти в столовую, где были накрыты столы, Наполеон, взяв Марию-Луизу за руку, проводил ее в спальню. Там их встретил монсеньор Феш, которого император тут же отвел к дальнему окошку.

– Считает ли церковь законным брак по доверенности?

– Да, государь.

– Значит, мы с императрицей законные супруги?

– Самые что ни на есть законные, государь!

Наполеон вздохнул с облегчением и широко улыбнулся:

– Спасибо!

Выпроводив вон епископа, Каролину, дам-компаньонок, он подошел к Марии-Луизе.

– С каким напутствием вас отпустили из Вены?

Молодая императрица слегка покраснела:

– Принадлежать моему супругу душой и телом и повиноваться ему во всем!

На этот раз Наполеон с удовлетворением потер руки.

– Вот и хорошо! – сказал он. – В таком случае раздевайтесь и ложитесь, я скоро к вам присоединюсь.

И, охваченный любовным трепетом, он отправился в отведенные ему апартаменты, чтобы снять мундир, принять ванну и надушиться. Спустя четверть часа, накинув на голое тело халат, он появился на пороге комнаты Марии-Луизы.

Закутавшись по самый нос в простыни, молодая девушка, которая еще год назад ничего не подозревала о существовании мужского пола, забившись в угол кровати, старалась вспомнить то немногое и неточное, что ей рассказали о первой брачной ночи.

Без лишних слов Наполеон скинул халат и одним прыжком оказался в постели супруги, которая тут же, по словам одного историка, поняла, что связала свою судьбу с человеком действия.

В то время пока Наполеон с присущим ему пылом давал императрице первый урок любви, приглашенные на церемонию гости томились в ожидании того момента, когда они смогут наконец сесть за стол.

Внезапно вошедший камергер объявил:

– Их Величества удалились!

Слова камергера вызвали всеобщее недоумение.

Всем показалось невероятным, что государи решили тайком поужинать в то время, когда их все ждут в гостиной. Кто-то из гостей спросил:

– Но где же они?

В этот момент в гостиную вбежал запыхавшийся генерал Бертран:

– Похоже, что они легли спать!

На этот раз все находившиеся в гостиной герцоги, герцогини, маршалы и бароны посмотрели в полной растерянности друг на друга. На памяти придворных еще не было случая, чтобы первая брачная ночь проходила с таким пренебрежением к этикету.

Поджав губы, все разошлись по отведенным им апартаментам. Но вопреки напускной суровости, которую они старались придать своим лицам, огоньки, загоревшиеся в их глазах, выдавали направленность их тайных мыслей…

«На следующий день, – рассказывает нам Констан, – когда император меня спросил, заметили ли присутствующие в гостиной нарушение программы, то я, с риском прослыть лгуном, ответил, что не заметили. В этот момент к императору вошел один из его приближенных, который до сих пор не был женат. Его Величество, потянув его за ухо, воскликнул:

– Мой друг, женитесь на немке. Это самые лучшие жены в мире: нежные, добрые, наивные и свежие, как розы.

По удовлетворенному выражению лица Его Величества было нетрудно догадаться, что он описывает портрет собственной жены, и было заметно, что художник только что отошел от мольберта.