На берег упала внушительная тень Овса, и Шакал, не вставая, обернулся. Бугай никогда не ездил без бриганта. Арбалет он держал обеими руками, опустив к земле. Колчан свисал с пояса возле бедра, тальвар – с другой стороны. Овес тоже повязал платок вокруг своей лысой головы и остановился, пристально всматриваясь в воду. Блажка была экипирована так же, как он, но все же вошла в реку по колено, чтобы омыть кожу.

– Она сегодня была хороша, – заметил Овес, стараясь говорить тише.

Шакал кивнул. Обычно в копыте заслуженную похвалу высказывали открыто, но только не Блажке. Она не слишком хорошо на это реагировала. И хотя она ездила с Серыми ублюдками уже четыре года, ей по-прежнему казалось, будто ей все потворствуют. Иногда, возможно, так оно и было. Во всех восьми копытах полуорков, существовавших в Уделье, она была единственной женщиной-ездоком. Она с трудом завоевала это место и хорошо справлялась, но у нее хватало причин сомневаться в искренности добрых слов. Поэтому она не давала имени своему свину, опасаясь, что это сочтут за слабость, пусть даже так делали все. Черт, Овес назвал своего первого свина Великолепным, а Хорек до сих пор ездил на свиноматке по имени Лаванда!

– Блажка! – крикнул Шакал через реку. – Когда тронемся, дальше ты поведешь.

Блажка ответила жестом, молча подняв арбалет.

– Очень любезно с твоей стороны, – прокомментировал Овес.

– Не, – ответил Шакал, вставая и улыбаясь другу. – Просто хочу, пока едем, смотреть на ее зад.

В бороде Овса пряталась ухмылка.

– Тебе так и не терпится умереть молодым. – Оба рассмеялись. – А что это была за дичь с Бермудо? Я не мог понять, кто раздает приказы. Да он и сам не мог, как мне показалось.

– Похоже, Гарсия знал, как вытащить его из Уделья.

– Но больше не знает. – Овес хмыкнул.

Шакалу в голову пришла мысль, вмиг его отрезвившая.

– А что ты делал во дворе без оружия, Овес?

Бугай пожал плечами и, не прекращая наблюдать вокруг, ответил:

– Проснулся от жары. Вышел к колодцу попить.

– А не думал вернуться внутрь и взять тренчало? Время у тебя было.

Овес покачал головой, снова устремляя взгляд на реку.

– Это могли быть кентавры, Овес.

Трикрат отмахнулся, лишь поджав губы.

– Мы не получали предупреждения от Зирко.

– Они ездят не только при Предательской луне, полоумный ты.

– Это было днем и на земле Короны, Шак.

– Это было опрометчиво!

– Опрометчиво? – зарычал Овес, зырканув на Шакала. – А кто еще вышел без тренчала? Уж точно не Блажка.

– Нет, я вышла только без одежды, – вставила Блажка, подходя к ним. Шакал даже не слышал ее шагов. – Если вы придвинетесь друг к другу еще ближе, сможете поцеловаться.

Шакал и Овес повернули головы и уставились на нее.

– Ладно, продолжайте. – Блажка усмехнулась. – Я всегда знала, что у вас друг на друга стояк.

Шакал рассмеялся первым, и Овес наградил его таким дружеским толчком, что тот едва не свалился в реку.

– Может, уже отправимся дальше? – спросила Блажка. И не дожидаясь ответа, схватилась за свинодерг и отвела своего борова от воды. Варвар пару раз раздраженно взвизгнул, но Блажка погладила его второй рукой и вскочила в седло. Шакал и Овес оседлали своих зверей через несколько мгновений.

– Постарайся не забираться слишком далеко на восток, когда мы дойдем до Люсии, – предостерег Блажку Шакал. – Меньше всего нам сейчас нужно забрести на землю Рогов.

– Эльфов боишься, Шак? – Блажка усмехнулась и, прежде чем он успел возразить, ткнула свина пяткой и поскакала прочь от реки.

Овес фыркнул от смеха.

– Ну давай, уродище, – сказал Шакал.

Овес погладил своего борова между ушами.

– Только я могу его так называть.

– Это я тебе.

Блажка, при всей своей ветрености, хорошо прокладывала путь, ни разу не забредя на эльфийскую территорию. И все же Шакал поглядывал на восток, точно зная, что Овес, ехавший за ним, смотрит туда же.

Большая часть Уль-вундуласа была опустошена войной – тогда армии людей и орков валили здесь лес, чтобы жечь костры, строили укрепления и пополняли запасы оружия. А восстановиться за тридцать с лишним лет, что прошли с тех пор, как стихли битвы, не давали лесные пожары. Уцелевшие леса цеплялись за возвышенности и ютились в горных долинах, где бои случались редко. После войны, когда Гиспарта раздала немалую часть отвоеванного южного королевства союзникам, эльфам удалось заполучить почти все редкие лесистые участки. Таким образом они заняли обширные горные гряды. Вообще-то уделы должны были выделяться наугад, так что здесь явно не обошлось без эльфийского чародейства.

Пока Блажка вела их к югу, Шакал хмуро глядел на мрачные вершины Умбровых гор, высившихся с левой стороны. Где-то в их глубине находилось Псовое ущелье – оплот эльфийского копыта. Шакала и его друзей от хребта отделяли мили гарриги и поросших кустарником предгорий, но Рога ревностно патрулировали свои земли и могли внезапно обрушиться на любого, кто подступится даже к самым дальним их границам. К счастью, им не встретился ни один из ржавокожих дикарей на устрашающе-безмолвных сохатых.

– Это не значит, что их тут нет, – напомнил себе Шакал уже не в первый раз.

Когда с приближением сумерек Очажок пересек Отрадный брод, Шакал вздохнул с облегчением. Теперь они снова были на землях Серых ублюдков. Шакал чуть сбавил ход, пока с ним не поравнялся Овес, после чего они вместе догнали Блажку.

– Шак, – проговорил Овес, со значением поглядывая на Шакала.

– Что?

– Бригант надень, дурило, – сказала Блажка, покачав головой.

– Черт, – прошипел Шакал и потянулся за сложенными за седлом доспехами.

– Когда-нибудь мы тебе не напомним, – сказал Овес.

Бок о бок три свина рванули вперед по песчаным равнинам, почуяв запах дома.

У каждого копыта в Уделье своя крепость, где можно укрыться. У людей была кастиль с высокими башнями и чародеем. Эльфы обитали в уединенном Псовом ущелье, которое охраняли лучники и магия. Кентавры доверялись своим разрушающимся святилищам и чтили своих безумных богов.

А у Серых ублюдков было Горнило.

Когда над горизонтом показалась центральная труба, у Шакала приятно закололо в груди. Он получал величайшее удовольствие, разъезжая на своем борове, но если уж слоняться без дела, то места лучше этого для него не было.

Над широким простором равнины, усеянной кустами и валунами, возвышалось Горнило – неприглядный лагерь, окруженный почти овальной формы стеной из бледного кирпича. Впятеро выше среднего полуорка, стена наклонялась внутрь, укрепленная треугольными контрфорсами и аркбутанами и, наконец, увенчанная каменными зубцами, закрытыми деревянными решетками. Снаружи было видно только большую трубу, которая поднималась из середины лагеря.