— Глупости, — задумчиво отказалась от головокружительных и неправдоподобных перспектив Нора.

— Может быть. Зато как они отражены в звонкой монете, — с отчетливой завистью вздохнул водитель. — Пять-семь сотен руни в неделю, и это всего лишь у майора, в нашей жалкой провинции.

— Не может быть, — охнула Нора, утратив привычную сдержанность.

— Да, этот городок ты бы купила целиком через год службы, — красиво преувеличил Рон.

Мысль оказалась занятной и до головокружения многообещающей. Наглость — первое счастье… Слова соседки, гвоздем засевшие с утра в голове, теперь звучали иначе. Можно подлечить Киру, устроить не в жалкий колледж, а в настоящий институт. Выплатить старые мамины долги. Даже поднапрячься и купить машину. С фильтрами, кондиционером, совершенно новую. Нора тряхнула головой, отгоняя наваждение, но светлое будущее не желало растворяться в мути юльского горелого дыма. Да что там новую! Будут деньги — лучше старинную, в шикарном хроме, двухцветную: небесно-синюю с серым. Пусть Кира водит. Вся такая беленькая, чистенькая, в накидке из голубого меха, точно, как бесподобная Эрика Миль в фильме "Дожить до рассвета".

Люди будут смотреть сестре вслед и шептаться: актриса. Звезда. Красавица. И нетрудно будет белокурой расточительнице кому угодно дарить печенье — не жаль, когда живешь не на последние денежки. Мама сможет вообще отдыхать. Хватит ей вкалывать на "Эгиш" сутками напролет. Устроит клумбу. Нет, целый садик с розами. На две с лишним тысячи руни в месяц — можно и садик…

Нора села в кабину, грузовик взревел, тяжело зашевелился на тесной площадке, разворачиваясь в несколько приемов. И покатился по дороге. Прочь из Юльска. Дышалось легко: фильтры в кабине новые, современные. Сиденье оказалось мягким и уютным, с подлокотниками. Видимо, отсутствие привычной рези в глазах, убаюкивающее покачивание и чистота воздуха перевели мысли в самое приятное русло. Предчувствие беды улеглось, затихло. Нора охотно смеялась, выслушивая нехитрые байки водителя. Рассказывала про Киру. Кивала и обещала пойти в кино через год — точно, с чего бы ей начать драть нос? К тому же она вовсе не черная ведьма, а так, беспородь невнятной серой масти…

Полтора часа спустя грузовик притормозил у шлагбаума, перегораживающего дорогу. Рон сбегал в будку дежурного, показал свои документы и предписание на посещение отбора, выданное Норе два года назад, в целости сохранившееся каким-то чудом до сих пор у предусмотрительной соседки. Не возникло ни проблем, ни даже малейшей заминки.

Шлагбаум со скрипом поднялся, мотор азартно взревел. И грузовик вырвался из владений концерна "Эгиш". Нора смотрела по сторонам до заново наметившейся рези в глазах. Искала перемены и радовалась, замечая все новые и новые. Вот небо утратило нездоровую желтизну, отодвинулся и посветлел горизонт. Трава налилась зеленью, ощутив влагу. Деревья стали живыми. Сперва кривоватыми, больными, с редкой сухой листвой, покрытой ржавой ранней желтизной и пятнами. Но чем дальше — тем гуще и здоровее.

Рон сунул в пасть приемника диск с незнакомой веселой музыкой. И окончательно осчастливил Нору, когда в первом же поселке притормозил у ларька, сбегал туда и вернулся с пакетом еды. И еще водитель догадался подарить пассажирке литровую бутылку прохладной газированной воды. Очень вкусной.

Нора усердно резала колбасу и хлеб, собирала толстенные аппетитные бутерброды. Охотно ела их вместе с Роном.

Из кабины грузовика предстоящая жизнь выглядела весьма неплохо. Рыжая соседка права. Юльск — это клетка. А армия, корпус ведьм… Для жителя отравленного города — как раз она и дает настоящую свободу.

К обеденному времени грузовик остановился на тихой зеленой улице богатой окраины Шанта, города-спутника столицы провинции. Рон еще раз сверился с картой. Указал пальцем на ворота великолепного особняка.

— Это и есть твое общежитие. Точно.

— С ума можно сойти! — честно испугалась Нора. — Какой парк, чудо! И цветы, и решетка кованая, небось, еще до Раскола она тут стояла. И сам дом, ты глянь: каменный.

— Гномья работа, — подтвердил Рон без колебания. Помолчал, со вздохом признал очевидное: — Пора прощаться. Мне еще гнать назад, на базу, до самой ночи.

— Извини, из-за меня ты…

— Из-за твоей соседки, — подмигнул водитель, споро выгружая сумку и помогая Норе покинуть высокую кабину. — Она все оплатила. Только тихо, я обещал ничего тебе не говорить. Не хочешь передать записку Кире? Я завтра буду в вашем городке еще раз.

— Ох, не сообразила! Спасибо, — смутилась Нора, сунула Рону почти полную бутылку воды. Торопливо нацарапала пару слов на клочке бумаги. — Отдай ей воду, там много осталось. И вот, записка. Спасибо еще раз.

— Пока, ведьма, — подмигнул водитель. — Расти красивой, сильной и вредной. Но не забывай тех, кто тебе помог. Вдруг да получится замолвить за меня словечко. Всякое случается, вот доберешься до столицы — и станешь смотреть на Рона сверху вниз, генеральша… Не отнекивайся, привыкай к перспективам. Но пока что выслушай совет напоследок. Учись быть настоящей стервой. Сейчас это очень понадобится.

Нора кивнула, шагнула на тротуар. Суетливо поправила кофту, вцепилась в сумку. Посторонилась к самому газону. Грузовик выпустил клуб сизого дыма, в два приема грузно и шумно развернулся — ему, огромному и неуклюжему, было тесно и на этой широкой, в сравнении с Юльском, улице.

Но Рон управился, и скоро рев цистерны, такой знакомый, выученный за долгие годы до последней нотки, удалился, растворился, погас. Навсегда? Неужели ей больше не придется платить за воду и дышать гнусным торфяным дымом?

— Документы, — резко потребовал металлический голос за спиной.

Нора вздрогнула, обернулась. Неловко уронила сумку от неожиданности. Перед ней, в открытой створке ворот, стояла настоящая ведьма. Куда лучше, чем на любой картинке в глупых пособиях. В полной форме. И, естественно, на шпильках. Тех самых, известных каждому — боевых, с длиной и остротой каблука, как у хорошего стилета. Сама — стройная, красивая до неправдоподобия, в ладной черной блузке и короткой юбке, буквально облизывающих каждый изгиб безупречного тела. С волосами ниже пояса, глянцево-вороными, кудрявыми, густыми.

А лицо… Холодное, неподвижное, аккуратно и в меру доведенное до совершенства косметикой — и красотой не уступающее портретам Эрики. Глаза темные, глубокие, серо-зеленые.

Ведьма прищурилась с отчетливой насмешкой, шагнула вперед. Не произнося более ни слова, ловко и звонко отвесила глазеющей деревенщине хлесткую пощечину. От боли и обиды сразу выступили слезы. Щека налилась саднящим румянцем. Нора невольно отшатнулась, споткнулась, цепляясь за сумку.

— Встань прямо, смотри в подбородок. Дура, сумку подбери. Откуда вас только берут таких… Не молчи, бумаги и адрес. Громко, внятно и без запинки. Или тебе нравится быть битой? С этим у нас нет проблем.

— Вот бумаги. Я из Юльска. Нора Смарл.

Нора закусила ноющую губу, удержала руку, готовую щупать горящую щеку так глупо, по-детски. Юльск уже не казался страшным. Хотя… надо помнить о Кире и стараться. Нельзя сдаваться, даже не войдя в ворота. Голос черноволосой красавицы звучал ровно, уверенности в себе хватило бы на захват столицы и изведение до смерти всех эльфов мира. А вот прочего, внутри… Да никакая она не ведьма! Или прячет себя? Неужели возможно так замаскироваться? И заодно не ощутить, что сама Нора — как раз ведьма!