Твердые мускулы напряглись под ее пальцами. Она поспешила убрать руки с его колен и опять забилась в угол сиденья.

Когда лимузин въехал во внутренний двор замка, Тарик заговорил снова:

— Мина, это — одна из тех вещей, которые тебе позволяется делать по собственному желанию.

— Что именно?

— Прикасаться ко мне.

У Джасмин перехватило дыхание. Не оставалось никаких сомнений: если Тарик готов был ждать момента близости в то время, когда ей было восемнадцать лет, то ныне он не намерен проявлять такое же терпение.

Они вышли из машины и оказались в сердце дворцового комплекса — в пышном саду, окруженном богато украшенными стенами из Розы Зюльхейля. Джасмин сразу обратила внимание на померанцевое дерево, ветви которого гнулись под тяжестью плодов. Но даже это великолепие затмевала огромная смоковница. Повсюду, насколько хватал глаз, ковром расстилались яркие, ослепительные цветы.

— Как будто ожила страница «Тысячи и одной ночи».

Джасмин уже была готова увидеть где-нибудь выступающего величавой походкой павлина.

— Эти сады открыты для горожан по пятницам. И тогда я принимаю всех, кто хочет меня видеть.

Лицо Джасмин сделалось серьезным.

— Принимаешь просто так?

Рука Тарифа крепче сжала ее руку, а его массивная фигура заслонила сад.

— Ты не одобряешь то, что я регулярно встречаюсь со своими гражданами?

В лучах яркого солнца его волосы блестели как черные алмазы.

— Не в том дело. Я читала, что ваши граждане обожают тебя. — Джасмин помолчала, отвернувшись, чтобы избежать пронзительного взгляда Тарика. — Я подумала, насколько это безопасно для тебя.

— А если меня не станет, ты будешь по мне скучать, моя Джасмин?

Сейчас ироническая интонация изменила Тарику.

— Что за вопрос! Конечно, мне будет тебя не хватать.

Но ведь она когда-то покинула его не оглядываясь, тогда как его сердце кровоточило.

— У нас так принято издавна. Зюльхейль — маленькая, но богатая страна. А процветание возможно только тогда, когда народ доволен. Никто не причинит мне вреда, если люди будут уверены, что я прислушаюсь к ним, вникну в их заботы.

— А иностранцы?

Пальцы Джасмин стиснули ладонь Тарика. А он не удержался от улыбки, внезапно узнав в ней ту веселую юную девушку, что завладела его сердцем.

— Нам сразу становится известно о том, что нашу границу пересек иностранец.

— Твой водитель хотел меня уверить, что мы поедем на такси.

Ее легкий, счастливый смех был подобен рассвету в пустыне. И он глубоко проник в душу Тарика. Долго, долго он искал ее. Успел ожесточиться и теперь не вверит Джасмин свое сердце, равно как и свою преданность.

— Мазель — отличный водитель, но далеко не лучший актер.

Услышав приближающиеся шаги, Тарик поднял голову.

— Ваше высочество...

Знакомые карие глаза смотрели на него с плохо скрываемым неодобрением. Но это обстоятельство не обеспокоило Тарика. Пусть Хираз демонстрирует ему свое неудовольствие; верность не позволит ему зайти дальше, особенно в важных вопросах.

Он кивком указал на своего главного советника и ближайшего друга.

— Ты помнишь Хираза?

— Конечно. Хираз, я очень рада видеть вас вновь.

Хираз сдержанно и церемонно поклонился.

— Мадам...

— Прошу вас, зовите меня Джасмин.

Ей показалось, что ее позвоночник вот-вот переломится от покровительственного прикосновения жесткой руки Тарика. Он хочет оберегать ее, и ничто не заставит его отказаться от этого намерения. Как бы он ни был зол, он будет защищать ее, свою Мину.

— Хираз не в восторге от моих планов относительно тебя.

Это он деликатно предупреждает ее.

— Я бы хотел с вами поговорить, ваше высочество. — Хираз послал Тарику предостерегающий взгляд, хотя и сопроводил его учтивым поклоном. — Приехал ваш дядя, а с ним — его свита и все остальные.

— Он называет меня «ваше высочество» только в тех случаях, когда злится на меня, — пояснил Тарик. — А вообще-то у нас это не принято.

Ему стоило большого труда сохранять жизнерадостный тон. Появление людей, которым предстояло стать свидетелями событий грядущего вечера, приближало осуществление его планов.

Хираз расслабился; ему было нелегко выдерживать столь непривычный стиль поведения.

— Значит, все так и есть. — Хираз смерил Джасмин взглядом. — Вы представляете себе, что у него на уме?

— Вполне. — Тарик сумел без слов жестко предупредить ее.

Хираз лишь приподнял бровь и посторонился, открывая им вход во дворец.

— И что же у тебя на уме? — поинтересовалась Джасмин.

— Потом скажу.

— Когда?

— Джасмин.

Этот ровный, негромкий тон обычно означал требование неукоснительного повиновения.

— Тарик.

Словно услышав непредвиденное эхо, Тарик повернул голову и увидел, что Мина без улыбки смотрит на него.

Смешок Хираза вывел его из шока. Да, рядом с ним уже не та беспомощная девочка, которая жила в его памяти.

— Насколько я могу судить, она повзрослела. Это хорошо. Тебе непросто будет с ней управиться. Слабую женщину ты просто раздавил бы.

— Она сделает все, что я ей скажу.

Джасмин до глубины души возмущало то, как они оба игнорировали ее присутствие, но у нее не хватило мужества, чтобы запротестовать. И виной тому — мгновенно потемневшее лицо Тарика. Пусть он посмеивался над ней в то время, когда лимузин приближался к дворцу, но как-никак с ней рядом шейх Зюльхейля. А этот могущественный повелитель вовсе не известен ей.

Ее глазам открылись интерьеры дворца, на удивление гармоничные, не испорченные какими-либо излишествами. Свет лился в помещения сквозь многочисленные узорчатые окошки. И при этом восточная роскошь не разрушала ощущения домашнего уюта.

Джасмин любовалась окружающим великолепием недолго, вскоре ее отвлекло появление женщины, одетой в длинное и широкое платье.

— Мумтаз тебя проводит, — распорядился Тарик, приподнял ее руку, поцеловал в запястье и заглянул ей в глаза. Кровь, разгоряченная этим простым проявлением ласки, жарко заструилась по жилам. — Увидимся через два часа.

И он зашагал по коридору вслед за Хиразом.

Мумтаз провела Джасмин в отведенные ей апартаменты в южном крыле дворца. Одна из комнат была обставлена совершенно по-женски, тогда как другая явно была рассчитана на мужчину. И Джасмин не преминула об этом обмолвиться.