Тон ее голоса стал жестким.

— Нам необходимо прикрытие — легенда — на случай, если за нами станут следить. Любознательность археолога — отличное объяснение того, почему мы там роемся, в этой древней земле. Но я уже сказала, что не хочу думать сейчас об этих проблемах.

— Прошу прощения.

И снова Сторм Дарроуэй поразила его внезапной переменой.

— Бедный Малькольм, — сказала она, поддразнивая. — Неужто тебе так трудно сидеть без дела? Слушай, мы же будем парой туристов; нам придется ночевать в палатках, есть и пить в гостиницах для бедных, пробираться по всяким закоулкам, через тихие деревушки — отсюда и до Швейцарии. Давай начнем играть нашу роль.

— Ну, — сказал он, желая доставить ей удовольствие, — бродяга из меня отличный.

— Ты много путешествовал — кроме полевых работ?

— Вроде того. «Голосовал» на дорогах, ездил на Окинаве во всякие глухие местечки, когда отпускали на побывку, провел отпуск в Японии…

У него хватало ума оценить ту ловкость, с которой она переводила разговор на его прошлое. Но рассказывать о себе было от этого не менее приятно. Не то чтобы он был склонен к хвастовству, но если прекрасная женщина проявляет такой интерес, почему же не доставить ей удовольствие?

«Дофин» мягко прокатился через остров, Ринстед, Соре Слагельсе и въехал в Корсер на Бельте. Здесь надо было садиться на паром. На нем Сторм — она пожаловала ему разрешение называть ее по имени; это было словно посвящение в рыцари — повела его в ресторан.

— Самое время позавтракать, — сказала она, — тем более что напитки в интернациональных водах не облагаются налогом.

— Ты хочешь сказать, что этот пролив — интернациональный?

— Да, где-то около девятисотого года Британия, Франция и Германия созвали конференцию и с трогательным единодушием решили, что проливы, пролегающие через середину Дании, являются частью открытого моря.

Они заказали алкоголь и пиво.

— Ты до черта знаешь об этой стране, — сказал Локридж. — Ты что, датчанка?

— Нет. У меня американский паспорт.

— Может, по происхождению? Ты на американку не похожа.

— А на кого же я похожа?

— Бог его знает. Вроде всего понемногу, а вышло лучше, чем любая из составляющих.

— Что? Южанин одобряет расовое смешение?

— Брось, Сторм! Я не верю в эту чушь насчет того, хочешь ли ты, чтобы твоя сестра вышла замуж за черного или желтого. У моей сестры достаточно мозгов, чтоб самой выбрать подходящего парня, — неважно, какой он расы.

— Однако раса существует. — Она подняла голову. — Нет, не в извращенном понимании двадцатого века. Нет. Но в генетических линиях. Есть хороший материал, есть и дрянь.

— Ммм… Теоретически. Только как их разделить, покуда они не проявят себя?

— Это возможно. Начало уже положено исследованиями в области генетического кода. Когда-нибудь смогут определять, на что человек годится, еще до его рождения.

— Мне это не нравится, — покачал головой Локридж. — Я за то, чтобы все рождались свободными.

— А что это значит? — Она рассмеялась. — Свободными делать что? Девяносто процентов этого биологического вида по природе своей — домашние животные. Свобода может иметь значение только для остальных десяти из ста. Но сегодня вы и их хотите превратить в домашних животных. — Она поглядела в окно, за которым на воде играли солнечные блики и кружились чайки. — Ты говорил о стремлении цивилизации к самоубийству. Только жеребец может вести за собой стадо кобылиц, но никак не мерин.

— Возможно. Но уже был эксперимент с наследственной аристократией, и посмотри, что получилось.

— Ты полагаешь, ваша soi-disant[1]демократия может дать что-то лучше?

— Не толкуй меня превратно, — ответил Локридж. — Я бы не отказался быть выродившимся аристократом. Просто нет такой возможности.

Сторм сбросила маску надменности и рассмеялась.

— Спасибо. Мы ведь чуть не начали говорить серьезно, а? А вот и устрицы.

Она так умно направляла разговор, непринужденно болтая за столом, а потом и на покачивающейся палубе, что он едва заметил, с какой ловкостью она увела разговор от себя.

Они снова сели в машину в Нюборге, проехали по Фюну через Оденсе — родной город Ганса Христиана Андерсена.

— Это название означает «Озеро Одина», — сообщила Сторм, — и когда-то здесь приносили людей ему в жертву.

Наконец, переехав по мосту, они оказались в Ютландии. Локридж предложил сменить ее за рулем, но Сторм отказалась.

По мере того как они продвигались на север, рельеф местности менялся, она становилась менее населенной; под ослепительно высоким куполом неба виднелись гряды холмов, заросших лесом или цветущим вереском. Время от времени Локридж замечал Kaempehoje, дольмены, покрытые грубо вытесанными каменными плитами, контрастно подсвеченные заходящим солнцем. Он что-то сказал по их поводу.

— Они стоят с каменного века, — отозвалась Сторм. — Им четыре тысячи лет, а то и больше. Примерно такие же дольмены встречаются на Атлантическом побережье и по всему Средиземноморью. То была крепкая вера. — Ее руки вцепились в руль, она смотрела прямо перед собой, на тянущуюся ленту дорога. — Те, кто принес с собой эти погребальные обряды, поклонялись Триединой Богине — Той, Которой Норны — богини судьбы — были лишь бледным подобием, — Деве, Матери и Царице Ада. Очень жаль, что ее променяли на Громовержца.

Шины шуршали по бетонному покрытию, в открытых окнах свистел ветер. Длинные тени легли в складках предгорий. Из соснового леса выпорхнула стая ворон.

— Но она вернется, — сказала Сторм.

Локридж уже начал привыкать к минутам мрачного настроения у нее и промолчал. Когда они свернули на Хольстебро, он сверился с картой, и у него перехватило дыхание: ехать осталось совсем немного, — разве что она решит прокатиться на коньках по льду Северного моря.

— Ты не думаешь, что пора ввести меня в курс дела? — спросил Локридж.

— Я мало что могу добавить. — Непроницаемое выражение лица, невозмутимый голос. — Я уже провела разведку. У входа в туннель проблемы вряд ли возникнут. Дальше, может быть… — Ее внутреннее напряжение вырвалось наружу, она с такой силой сжала его руку, что он почувствовал боль от впившихся в нее ногтей. — Будь готов к неожиданностям. Я не вдаюсь в подробности, потому что ты стал бы только ломать голову, пытаясь во всем разобраться. В чрезвычайной ситуации — если она возникнет — ты должен не тратить время на размышления, а просто действовать. Ты понимаешь меня?

— Я… Думаю, что да. — Такая психология годилась для каратэ. Но тут… «Нет, черт возьми! Я обещал, — решил он. — Сумасшедший, дурак, донкихот — как меня ни назови, — я буду с нею, что бы ни случилось, безо всяких дополнительных объяснений!»