Не только мы, люди, стараемся уберечься от змей — животные тоже пытаются защитить от них себя и свое потомство. Повар Джорджа рассказал нам про удивительное происшествие, которое видел собственными глазами совсем недавно. Отдыхая в своей хижине в послеобеденную жару, он услышал странный шорох, как будто что-то протаскивают через сетку, которой была ограждена хижина. Он вышел, чтобы узнать, что там такое, и увидел рыжую кобру с крохотным крысенком во рту — ее преследовала взрослая крыса. У него на глазах крыса уцепилась за шею кобры и крепко впилась в нее зубами. Кобра билась, кидаясь из стороны в сторону, чтобы стряхнуть противника, но крыса не разжимала зубов и не отпускала змею, хотя та сильно ее трепала. Наконец змея добралась до входа в нору, крысу ударило о край, и только тогда она отпустила уползающую змею. Но крысенок был уже мертв, несмотря на то что мать так самоотверженно его защищала.

Туристский сезон был в самом разгаре, и мне это даже доставляло удовольствие, но при одном условии: лишь бы туристы не докучали моим животным. Я хотела, чтобы дети Пиппы стали настоящими дикими гепардами. Конечно, это подчас портило мои отношения с туристами, которые никак не могли взять в толк, отчего это я не желаю показывать им гепардов. Но мною всегда руководил один принцип: нельзя, чтобы дикие животные привыкали к людям. По всей видимости, Пиппа была вполне со мной согласна: даже мне она не разрешала чересчур вольничать с малышами.

Как-то раз они особенно ко мне приставали, нарочно терлись о мои ноги, увивались за мной, не обращая внимания на Пиппу, которая давно уже говорила «прр-прр», явно намекая, что пора кончать эту игру. Пиппа три раза уносила их в самую чащу, но они упорно пробирались ко мне, как только она их отпускала. Особенно ласкался самый маленький — он так и ходил за мной по пятам. Когда Пиппа собралась кормить малышей в свое обычное время (десять утра), я пошла домой. Утром я незаметно для них подглядывала из-за кустов и видела, как малыши карабкаются на спину Пиппы и скатываются с другой стороны, как они покусывают ее за уши, пока она не дернула головой, так что они разлетелись во все стороны. Они весело катались по земле, стараясь уложить друг друга «на лопатки», шлепали и кусали друг друга, а то вдруг кто-нибудь усаживался на голову другого и Пиппе приходилось с мурлыканьем спешить на помощь; она их вылизала, и ровно в десять все начали сосать. В этот раз Пиппа вела себя очень спокойно и доверчиво — она знала, что я рядом, но не трогаю ее детей, и это заставило меня глубоко задуматься: почему Пиппа не хочет, чтобы наша с ней дружба распространялась и на малышей? Может быть, она инстинктивно старалась сохранить в семье естественные отношения, несмотря на то что меня она с шести месяцев считала своей приемной матерью и полностью мне доверяла. И на следующий день, когда я разыскала семейство под новым кустом, она вела себя так же. На этом более открытом месте с низкой травкой малышам можно было резвиться на свободе.

Увидев меня, Пиппа подошла, обнюхала мясо и тут же вернулась к детенышам, чтобы проверить, хорошо ли они спрятаны. Только после этого она отошла примерно на сто ярдов и стала есть. До сих пор она никогда не возражала против присутствия Локаля и ела спокойно, а тут совершенно неожиданно для меня зарычала и ушла к своему семейству, увидев, что он подходит ближе.

На следующее утро семейство оказалось под большой акацией, нижние ветви которой образовали шалаш над термитником. Кругом поднималась такая непроходимая поросль, что гепардов можно было заметить, только когда они шевелились. Наконец я разыскала малышей — они замерли и сидели, не шелохнувшись. Немного погодя Пиппа пришла со стороны Мулики, подозрительно осмотрела все кругом, убедилась, что малыши в безопасности, и снова собралась уходить. Пятнадцать минут я шла за ней, несколько раз давала ей мясо, но она съела совсем немного, и когда мы вернулись к малышам, я положила недоеденное мясо на землю.

Вот уж этого она от меня не ожидала! Она нарочно отвернулась, а потом забралась в самую глубину логова. Незнакомый запах донесся до малышей, и они вылезли посмотреть, что там такое, но, добравшись до мяса, с отвращением наморщили носы и стали плеваться и шипеть. После этого я не задерживалась и скоро ушла домой.

Вечером я опять решила попытать счастья. К моему удивлению, Пиппа поджидала нас недалеко от логова, хотя обычно мы не приходили в это время. Она очень хотела пить и быстро вылакала всю воду, а потом, сделав несколько широких кругов, вернулась в логово. Когда мы тоже подошли к ней ярдов на пятьдесят, Пиппа пристально уставилась на Локаля, остановилась, как вкопанная, и не тронулась с места, пока я не попросила его уйти. Она подождала, пока он скрылся из виду, и только тогда пошла кормить детей.

На следующее утро нам пришлось проискать семейство целых два часа, пока мы не наткнулись на них в самом открытом месте. Я хотела покормить Пиппу невдалеке от малышей, но она едва прикоснулась к мясу — видимо, ей важнее было найти пристанище для детенышей. Наверное, мы задержали их на пути к Мулике, потому что Пиппа опять пошла в ту сторону, а малыши поспевали за ней, кто как мог, кроме самого маленького — его Пиппа несла почти всю дорогу. Она с нетерпением смотрела на реку, но пришлось дать малышам передышку, и тут она наконец решила поесть. Только вчера я своими глазами видела, какие гримасы корчили малыши при виде мяса, а сегодня один из них терзал его с такой жадностью, что Пиппа не раз одергивала его, чтобы он не объелся. В этот день малышам исполнилось ровно пять недель — Уайти, Мбили и Тату точно в таком же возрасте впервые отведали мяса. Прошло еще три дня, и все малыши освоили новую пищу. За это время Пиппа несколько раз переменила логово.

С тех пор как малыши стали есть мясо, я заботилась о том, чтобы остатки не привлекали хищников, и клала мясо на кусок брезента, чтобы даже запах не пропитывал землю. Пиппа всегда была примерной матерью, и теперь я никак не могла понять, почему она раздавала малышам оплеухи, как только я клала перед ними мясо, или отзывала их своим «прр-прр» и уходила, так что они не успевали к нему притронуться. Почему она не разрешала им есть мясо? Маленькие гепарды, худенькие, но полные энергии, целое утро возились без устали и угомонились только в самую жару.

И лишь через шесть дней после того, как малыши узнали вкус мяса, Пиппа показала им, как надо есть. Она всасывала кишки, выжимая содержимое сжатыми зубами. Она учила их, как лакать воду из тазика, но это трудное дело они освоили только через несколько дней.

Семейство переселилось на более открытую равнину, где были разбросаны редкие кустики. В каждом кусте можно было отлично затаиться. Скрытая густой листвой от палящего солнца, Пиппа видела все далеко вокруг и могла заранее заметить малейшую опасность. Но однажды утром меня ожидал сюрприз — семь слонов появились как раз на этом месте и двое паслись прямо возле куста, из которого вышла Пиппа. Она съела свою порцию мяса, не обращая внимания на слонов, которые минут десять обрывали ветки с куста, под которым прятались малыши. Вдруг один гигант стал рыть землю передней ногой и поднял огромное облако пыли, а Пиппа спокойно жевала свое мясо. Казалось, мы ждали целую вечность, когда слоны уйдут и можно будет подойти к малышам. Судя по следам, гиганты топтались всего в двух ярдах от гепардов и оставались на этом месте довольно долго. Когда мы наконец подошли к малышам, они были такие голодные, что вырывали мясо друг у друга. Они даже Пиппу не подпускали и старались затащить свою долю поглубже в кусты — наверное, там они чувствовали себя в полной безопасности. Наевшись досыта, они стали играть с Пиппой, прыгая на нее, как на большой камень. При этом они вовсе не в шутку рвали ее шерсть и грызли уши; она же, как видно, наслаждалась этой игрой и, зажмурив глаза, мурлыкала все громче, пока детеныши терзали ее голову.