Она положила трубку прежде, чем друг на другом конце провода успел отреагировать.

Это было отвратительное, тягостное лето. Больше всего на свете Вика не любила ждать. Лето проходило под знаком ожидания. А началось все в конце весны. Она листала какой-то журнал, задержалась взглядом на красочной картинке… Впрочем, нет. Началось все гораздо раньше.

Вика никогда не отличалась спонтанностью. Даже свою будущую профессию она спланировала в детстве. Ей нравилось играть в библиотекаря, брать книги с полки и выдавать воображаемым школьникам. Любимым развлечением с пяти лет было бродить между стеллажей в книжном магазине. Маленькая Вика выбирала приглянувшийся томик и деловито листала страницу за страницей, делая вид, что погружена в чтение. Продавцы узнавали странного ребенка в лицо и вовсю потешались. Они абсолютно точно знали, что ребенок читать не умел.

В семь лет, едва научившись составлять слоги, Вика издала первую книгу. Книга была размером с ладошку, склеена из клетчатых листочков бумаги, напечатана фломастером, оформлена в дизайнерских традициях советского книгоиздания. Не так давно, ковыряясь в родительском гараже, девушка отыскала свою первую опубликованную книжку. Один уголок был немилосердно отъеден мышами, но в целом фолиант сохранился. Раньше все делали на века.

Словом, практически с младенчества Вика Волина знала, что станет писателем.

И стала.

Гениальностью она не отличалась, но писала неплохо. Тиражи раскупались, в прессе появлялись пристойные отзывы, и даже поклонники присылали письма, в которых благодарили за творчество. Все шло по плану. Пока в один не самый прекрасный день Вика не осознала, что больше не может писать.

Волина не верила в музу и вдохновение. Бывали моменты, когда писалось легче, бывали – когда тяжелее. Обычный рабочий процесс, лишенный неуловимых иллюзорных вибраций, байками о которых так грешат творческие люди. Нужно заставлять себя работать вне зависимости от погоды, желания или настроения. Нет в писательском труде никакого волшебства и возвышенных субстанций. Сплошная логика и математика. Выделить центральные линии, добавить интригу, правильно скомпоновать составные части – и вот тебе нормальный, добротный роман.

Так Вика считала ровно до того момента, пока не открыла документ Word и не смогла напечатать ни единого слова. Первый раз она не придала этому значения. На второй заволновалась. На третий запаниковала. День за днем она сидела перед ноутбуком не в состоянии выдавить ни строчки. В голове роились сотни идей, но ни одна не воплощалась в словесную форму. Волина выбегала на улицу, пытаясь уловить в воздухе новый сюжет, который бы заставил ее пальцы лихорадочно порхать по клавиатуре. Тщетно.

На фантазию Вика не жаловалась. Проблема была в другом. Ей требовался замысел, способный взорвать мозг, стереть все желания, кроме одного-единственного – поскорее зафиксировать мысль на бумаге. Но такого замысла не возникало.

Издатели звонили с завидной регулярностью, интересовались, как идет процесс создания очередного романа. Сначала Вика врала, что все под контролем, она пишет и скоро пришлет рукопись. Затем говорила, что пребывает в краткосрочном творческом кризисе. А потом перестала отвечать на звонки.

За последние пять лет она опубликовала девять книг. Каждое утро последних пяти лет ей было что сказать. Каждый день последних пяти лет наполнял ее восторгом, а каждый вечер – удовлетворением от удачно выполненной работы. Внезапно привычный график рухнул ко всем чертям. И чем отчаяннее Вика пыталась восстановить его, тем призрачнее он становился. Из жизни ушло нечто важное, придававшее смысл существованию. И Вика была бессильна что-либо изменить.

Она продолжала ходить на работу. Ненавязчивая должность офис-менеджера позволяла не ждать гонорара от продаж книг, а иметь небольшой, но стабильный доход. Но когда к обеду срочные дела были решены, а писать книгу не получалось, становилось невыносимо скучно. Вика подпирала кулаком подбородок и смотрела в окно, чувствуя себя бездарной актриской, отыгравшей в массовке и непонятно зачем задержавшейся на съемочной площадке.

Вечерние сумерки опускались на город, извещая о конце рабочего дня. Вика возвращалась домой, наливала чай и снова глядела в окно. Прохожие спешили куда-то. О, как она завидовала им! Ведь у каждого из них была какая-то цель. Пусть ничтожная, но все-таки цель. Выгулять собаку, приготовить ужин, не пропустить сериал, позвонить приятелю, поделиться сплетнями, успеть на спектакль, заскочить в магазин…

Тысячи горящих окон кричали о своей востребованности в ночную пустоту. В ее окне было темно. Она не включала свет, чтобы не видеть в зеркале одинокого отражения. Раньше Вику не пугало одиночество. Любимое занятие спасало от ненужной рефлексии. Мужчины появлялись и исчезали – а творчество оставалось. А теперь… Вика сидела в четырех стенах с желтыми, почти бесцветными обоями (сколько раз собиралась поклеить новые!) и чувствовала себя такой же бесцветной, покрытой тонким слоем пыли…

Викой завладела беспросветная, утомительная депрессия. Впервые в жизни присущее ей здравомыслие молчало и не подсказывало решение. До недавнего времени Волина знала, чего хочет и как этого добиться. Так что же изменилось сейчас? Ведь она так же полна сил и жаждет творить. Неужели она ошибалась, полагая, что вдохновение – это выдумка ленивых и бездарных? Легко ссылаться на отсутствие музы, когда не хочешь работать или не наделен талантом. Неужели все эти годы пресловутая муза незримо присутствовала рядом? В таком случае, почему она исчезла и где ее искать?

В новых знакомствах? Но люди стали раздражать Вику. Мысль о необходимости завести беседу с незнакомцем приводила ее в замешательство. В путешествиях? Она не любила смену обстановки. Друзья удивлялись: посещать разные страны так увлекательно! Вика улыбалась: бродить в книжном магазине куда интереснее. Подруги советовали увлечься тем, кто гарантированно не ответит взаимностью. Страдания пробудят сильные эмоции и поспособствуют творчеству. Волина отвергала и эту идею, ибо знала точно: от эмоционального дисбаланса рождается поэзия. А для прозы необходимы покой и душевная гармония.

Вика отдала бы много за крошечный намек, в какую сторону двигаться, чтобы восстановить утраченное умение. Она не верила в глобальный смысл жизни, единый для всего человечества, считая, что у каждого – свой собственный. Ее смысл был до смешного очевиден. Но с недавних пор недостижим.

Бессилие угнетало и нервировало. Вика почти жаждала отчаяния, ведь когда ни на что не надеешься, перестаешь злиться. Смирение – комфортный образ жизни для уставших от борьбы. Но она не отчаивалась, будучи уверенной, что любую ситуацию можно изменить. И этим лишь усиливала страдания.

Иногда у Вики мелькала мысль, что она слишком зациклена на своей цели. И эта зацикленность активировала мерзкий, отвратительный принцип: «Судьба дает нам желаемое, когда мы научились обходиться без него». О нет! Волина не собиралась сдаваться. Пусть творческий кризис затянулся, пусть жизнь кажется пустой. Однажды непременно найдется правильный катализатор, который выведет ее из анабиоза.