ночь. Красный шар солнца уже наполовину закатился за горизонт. Прохладный ветер закружил над землёй. С тревожным криком проносились птицы. Они торопились в свои гнёзда.

— Скоро спрячется солнце и настанет чёрная ночь. — Пахтачок тяжело вздохнул. — Пора и нам подумать о ночлеге.

Оп быстро расстелил свою мягкую, пушистую куртку, и друзья улеглись на ней.

Небо над головой почернело от туч. Солнце совсем скрылось. Стало темным-темно. Вдруг бабахнул такой гром-громище, что земля задрожала. С треском разорвав тучи, в небе промелькнула ослепительно голубая змея — молния. Хлынул проливной дождь.

Пахтачок едва успел вскинуть над головой свою огромную шляпу. Под ней и укрылись друзья.

— Это Грозовая Туча землю подметает, — сжавшись в комок, проговорила Кукурузника. — Она добрая. Если бы знала, что мы здесь, ни дождинки на нас не уронила бы.

— Держи крепче шляпу, а то ветер унесёт её. Тогда мы пропали.

Несколько раз Кукурузника высовывалась из-под шляпы и что есть сил кричала в тёмное небо:

— Грозовая Туча! Не поливай! Здесь мы!

Но её тоненький голосок тонул в шуме проливного дождя.

Всю ночь громыхал гром, сверкали молнии и бушевал ливень. Крупные капли угрожающе барабанили по шляпе. Ветер вырывал её из рук, закидывал под неё холодные дождевые брызги. Друзья ёжились от холода, прижимались друг к другу и молчали.

Утром дождь перестал. В небе засверкало солнце. Стало тепло и весело.

— Как хорошо! — сказала Кукурузника. — Только есть хочется. Сейчас я бы одна съела целый горшок каши.

— А у меня знаешь какой аппетит? Я бы не горшок, а целый котёл опорожнил.

— Тогда пойдём поищем чего-нибудь съестного, — предложила Кукурузника.

И они отправились на поиски.

Друзья вернулись на бугор не с пустыми руками. Усаживаясь завтракать, Пахтачок сказал:

— Не хотел я тебя огорчать, но ничего не поделаешь. Знаешь ли ты, что скоро придёт сырая осень, а за ней зима. Будет холодно. Всё засыплет снегом. И если зима застигнет нас в пути, мы пропадём. — Пахтачок помрачнел.

— Зачем нам пропадать? Давай лучше что-нибудь придумаем. — Кукурузника дёрнула себя за рыжую косицу и задумалась.

Пахтачок тоже стал думать, приложив ладошку ко лбу.

Сколько времени просидели они так — кто знает. Но вот Пахтачок повернул к Кукурузнике посветлевшее лицо и радостно воскликнул:

— Я придумал! Давай построим здесь дом. Запасёмся едой. Наготовим дров и перезимуем.

Так они и порешили.

Облюбовали место на бугре. Наносили большую кучу глины. Вырыли в ней ямку. Налили туда воды из лужицы. Глина намокла, потемнела, стала вязкой, как тесто. Из этого глиняного теста друзья принялись лепить кирпичи.

Это была нелёгкая работа. Но они трудились не разгибая спины. А чтобы работалось легче, Кукурузника вполголоса запела:

Тра-ля-ля-ля,

Вот она я —

Мала и кругла,

Как бусинка.

За что ни возьмусь,

Того и добьюсь.

Я — Ку-ку-рузинка!

— Тише! — Пахтачок предостерегающе вскинул руку.

Кукурузинка перестала петь, и сразу послышалось громкое надсадное пыхтенье:

— Фух-пух-ух!

— Что это? — удивилась Кукурузинка. Пахтачок в ответ только плечами пожал.

А пыхтенье приближалось, становилось всё громче и тяжелее. Теперь стало ясно: кто-то поднимался по склону бугра. Но кто?

Друзья проворно спрятались за груду готовых кирпичей.

Фырканье раздалось совсем рядом. И вот над бугром стала видна большая лысина. Потом показалась круглая голова с толстыми щеками, большущим носом и красными мясистыми губами.

По надутым щекам текли ручейки пота. Из раскрытого рта, как из трубы, вылетало:

— Фух-пух-ух!

Ещё минута — и на бугре появился высокий круглый толстяк. С портфелем и тростью в одной руке. С большим клетчатым платком — в другой. Платок был так велик, что походил на простыню. Толстяк поминутно обтирал им потную блестящую лысину и сопел.

Он долго стоял, тяжело отдуваясь, бессмысленно глядя по сторонам выпученными, как у рака, глазами. Потом засунул платок в карман. Взял в освободившуюся руку трость. Помахивая ею, медленно зашагал к куче кирпичей.

Кукурузинка с Пахтачком выскочили из укрытия.

Толстяк испуганно попятился. Но ему ничто не угрожало. И, выпятив надутый, как мяч, живот, он снова двинулся вперёд. Подошёл и важно остановился перед изумлёнными друзьями.

— Кто вы такой? — спросила его Кукурузинка.

Толстяк прищурил рачьи глаза, звонко чмокнул большими мясистыми губами и глухим, хриплым голосом запел:

Я толстый, важный господин,

У всех в большом почёте.

На свете я такой один,

Другого не найдёте.

Друзья, знакомые, родня —

Все чтут как старшего меня

И очень уважают.

Они Боб Бобычем меня

С почтеньем величают.

Я — Боб не бедный, не простой,

Живу не в огороде,

Я занимаю пост большой

В бобовом нашем роде.

Есть у меня своя семья:

Жена и семь бобят.

Главней всех — я,

Сильней всех — я,

И больше всех имею я

Отличий и наград.

Под конец Боб Бобыч совсем охрип. Закончив песню, он долго откашливался. Снова извлёк клетчатый платок-простыню. Вытер им потную лысину. Засунув платок в карман, строго спросил Пахтачка:

— Вы всё поняли?

— Как будто понял, — ответил тот. — Вот только…

Но толстяк бесцеремонно перебил его:

— Тогда организуйте.

— Что я должен организовать?

— Надо научиться на лету угадывать мои мысли. Я долго шёл. Конечно, устал. Проголодался. Пора бы давно предложить мне пообедать!

Кукурузинка проворно разложила перед Бобом всё, что было у них съедобного.

— И только? — нахмурился Боб.

— Больше у нас ничего нет, — смущённо потупилась Кукурузинка.

Боб недовольно хмыкнул и с такой торопливостью и жадностью накинулся на еду, будто его целую неделю не кормили. Кукурузинка испуганно попятилась: чего доброго, этот лысый обжора мог и её проглотить.

Наверное, и минуты не прошло, а Боб уже покончил с едой. Поковыряв палочкой в зубах, он сонно забормотал:

— Ну, чего стоите? Работайте, работайте. Я немножко отдохну. Переварю пищу.

С блаженным вздохом Боб растянулся на земле. Подложил под голову портфель и тут же уснул. Из его широких ноздрей вырвался такой мощный храп, что куча кирпичей сразу же