На озерцо мужчина взглянул только перед уходом. Тело женщины опустилось уже довольно глубоко и просматривалось в помутневшей воде не слишком хорошо, а вот труп парня плавал у поверхности, словно и не желая тонуть. Мертвец лежал в воде лицом вверх, разбросав руки в стороны, а его широко открытые, навсегда замершие глаза слепо уставились в темный камень потолка.

Мужчина вздрогнул. На мгновение ему показалось, что убитый смотрит прямо на него. Смотрит так, будто следит, и почему-то пришло осознание того, что этот неживой взгляд теперь будет преследовать его всю оставшуюся жизнь. Мужчина негнущимися пальцами достал пистолет и несколько раз торопливо выстрелил в застывшее лицо парня, словно стараясь прогнать, стереть наваждение, убрать навсегда страшный взгляд, хотя и знал, что вряд ли это поможет.

– Я знаю, вы меня никогда не простите, – дрогнувшим голосом произнес он. – Что ж, наверное, так мне и надо! – Он размашисто перекрестился, повернулся и ушел, ни разу больше не оглянувшись…

Наиболее часто встречающейся реакцией организма на антидот, нейтрализующий действие парализатора, была сильнейшая рвота. По крайней мере, так гласило одно из примечаний, набранное мелким шрифтом в секретной инструкции по его применению.

Впрочем, даже если бы Егор читал это наставление и знал о столь неприятном факте, вряд ли ему сейчас стало бы от этого легче. Тело, завязанное судорогой в тугой узел; дикая резь в желудке; красная пелена перед глазами; тупая боль, пронзившая ржавыми гвоздями виски и затылок… и противный, резкий запах желчи, которая через силу выплескивается изо рта – завтрак давно уже проследовал в направлении «на выход», и чего-нибудь посущественней просто нет, – все это способствовало тому, что в голове настойчиво билась о черепушку одна-единственная мысль: скорей бы сдохнуть!

А тут еще какие-то два идиота встали прямо над ним и о чем-то спорят. Неужели трудно было найти для своей беседы другое место? И как же противно несет обувной мазью от их ботинок! Эх, жаль, что невозможно повернуться к ним и высказать все, что он думает по этому поводу!

Очередной спазм вновь скрутил его, и в сознание проникали только обрывки чужого разговора, прерывающегося то и дело хекающими звуками. Звонарев не сразу понял, что издает их он сам.

– …лучше вызвать представителя из военной комендатуры? Офицер все же… епархия?..

– …перестаньте… видели его документы, сержант?.. С виду бродяга бродягой!..

– …наш сканер считал данные с его чипа. Капитан-лейтенант… «Московит»…

– …поручиться, что чип не поддельный или он не снял его с трупа настоящего Зво…

– …водитель и грузовик?..

– …удивляете, сержант! Сообщник, разумеется!..

– …похоже, очухался!..

Уф, наконец-то полегчало! Егор с радостью понял, что организм перестал бунтовать и он вполне способен разогнуться. Он сплюнул последний сгусток желчи и глубоко вздохнул, собираясь с силами. Сейчас посмотрим, кто это тут такой деловой – каждый младенец знает, что использовать чужой идентификационный чип просто невозможно, настолько он завязан на своего владельца, отслеживая практически все биометрические параметры его организма и даже метаболизм!

Капитан-лейтенант со стоном перевернулся, помогая себе дрожащими руками, и сел. Перед глазами плавали разноцветные мошки, и он потратил какое-то время на то, чтобы сфокусировать взгляд. Спустя пару минут это удалось. Хорошо еще, что люди, разговаривавшие рядом, наконец-то заткнулись и не отвлекали его своей пустопорожней болтовней.

Он по-прежнему находился возле крыльца родительского дома, примерно в паре метров от чужой машины. Повернувшись, Звонарев с нехорошим удивлением обнаружил, что находится под присмотром вооруженных до зубов полицейских в боевой броне, общим числом около десятка. Целое отделение.

Бойцы расположились перед ним полукругом. Большая их часть присматривала за окрестностями, но двое или трое контролировали Звонарева. Лицевые пластины их массивных защитных шлемов были опущены и затемнены, но каплей буквально кожей чувствовал, что они внимательно отслеживают все его вялые телодвижения и готовы вмешаться, если того вдруг потребует ситуация. Чуть поодаль, у передней левой дверцы грузовика, насколько мог видеть Егор со своего места, валялся водитель-ефрейтор. Парень, в отличие от него, еще не пришел в себя, и капитан-лейтенант от души посочувствовал бедняге, зная на собственном горьком опыте, что его ждет впереди.

Где же эти болтуны? А, вот они – чуть правее. Хмурый верзила – его шлем был открыт – со знаками различия сержанта полиции на защитных доспехах, баюкающий в руках тяжелый излучатель, и – еще один «радостный» сюрприз! – светловолосый старлей в мундире с васильково-синими, жандармскими петлицами, лениво постукивающий тонким прутиком по высокому голенищу начищенного до зеркального блеска сапога.

Они внимательно рассматривали его, но с совершенно разными чувствами. Если сержант явно был недоволен тем, что происходит, то серые глаза жандарма светились настолько искренним и радостным любопытством, что Звонарева чуть было снова не замутило – настолько сильно повеяло на него фальшью.

– Вы в состоянии говорить? – угрюмо поинтересовался сержант.

– Д-да, – хрипло выдохнул Егор. – Что здесь происходит?

Полицейский замешкался с ответом и вопросительно глянул на старлея. Но тот продолжал молча рассматривать Звонарева и говорить что-либо пока, похоже, не собирался.

– К нам поступило сообщение о том, что на территорию усадьбы проникли посторонние, – нехотя сообщил сержант. – А поскольку речь шла о том, что нарушители, возможно, вооружены, то мы были вынуждены применить парализатор. Не могли бы вы назвать себя?

Егор закашлялся.

– Дайте воды. – Полицейский секунду помедлил, но все же кивнул кому-то из своих подчиненных. Один из бойцов подошел к капитан-лейтенанту и сунул ему в руки плоскую солдатскую флягу. Сначала Егор тщательно прополоскал рот, сплюнул ставшую мгновенно темной воду, а затем надолго припал к узкому горлышку. Звонарев жадно пил теплую безвкусную жидкость, с наслаждением ощущая, как с каждым глотком прибавляются силы и перестает противно саднить в желудке, словно во фляге был целебный отвар, а не простая вода.

Он и не заметил, как выпил все. Звонарев с сожалением потряс опустевшую фляжку и вернул ее спецназовцу. Тот молча забрал ее и отошел на прежнее место.

– Капитан-лейтенант Звонарев. Тяжелый ударный крейсер «Московит», вторая эскадра космофлота. Личный номер 85188 дробь 173… Что здесь происходит, черт возьми?! Эти данные вы могли получить напрямую с моего чипа, а если вдруг засомневались в его подлинности, – Егор постарался, насколько это было возможно в его теперешнем состоянии, добавить в голос язвительности, – то запросили бы флотскую систему идентификации. Да, и не надо вешать мне лапшу на уши насчет сигнала – как вы оказались в доме раньше, чем мы въехали на территорию усадьбы? И где мои родители?