Анализируя причины, по которым наша страна в последнее десятилетие XX века столкнулась с невиданной дотоле волной терроризма, большинство специалистов сходятся во мнении, что главной из этих причин стал структурный кризис, который страна и общество пережили после распада Советского Союза.

СССР не знал хоть сколько-нибудь масштабных террористических актов; в какой-то мере это объяснялось хорошо организованной работой правоохранительных органов (или карательных структур — кому как больше нравиться), а также монополией государственной власти в идеологической и информационной сфере. Однако главная причина, по которой терроризм не имел массового распространения, заключалась в другом.

Для массового терроризма необходима база, нужны массы же обездоленных и недовольных своим положением людей, из которых черпаются кадры для подготовки боевиков и террористов-смертников; в вину советскому строю можно поставить многое, но никак не вопиющую социальную несправедливость. Практически не существовало в Советском Союзе и расовой дискриминации; советские люди, по воспоминанием иностранцев, поразительно мало внимания обращали на национальность — ведь, в конечном счете, вовсе не национальность обуславливала добрые или злые поступки человека, его благородство или подлость.

Советский строй ориентировался на построение бесконфликтного общества;[15]можно называть это утопией, можно критиковать за непредусмотрительность — однако страна не знала кровавых межнациональных конфликтов, а количество межнациональных браков, напротив, стремительно росло.

При уничтожении СССР в конце 80-х годов именно национализм в самых его отвратительных и ксенофобских формах поощрялся при борьбе с тоталитарной властью. Тогда выяснилось, что любому этносу можно внушить, что он жестоко угнетаем — даже если это противоречит объективным фактам, — а внушив, повести за собой. Тогда страна впервые за долгие десятилетия узнала, что такое погромы и что человека можно убить только за то, что он — иной национальности.

Вольно или невольно, базу для крайнего национализма окраин подготавливали в Москве. Одним из главных лозунгов перестройки был «разоблачение преступлений, совершенных кровавой большевистской властью». Преступлением была объявлена и давняя депортация чеченцев в Среднюю Азию. Пропаганда идеи о «незаконно репрессированных народах» прямо подготавливала почву для роста в республике национального экстремизма; до сих пор мы не отдаем себе отчет, какие мощности были использованы при ведении этой пропаганды. «Современный человек, в том числе боевик и террорист, — замечает историк В. А. Тищков, — сам не переживал ни депортацию, ни геноцид прошлых десятилетий и тем более столетий… Надо было прочитать книгу Абдурахмана Автурханова „О народоубийстве“ и трехтомник под редакцией Светланы Алиевой „Так это было“, прослушать митинги в Грозном или прочитать закон 1991 г. о реабилитации депортированных народов и тогда уже увероваться в „справедливости дела“».[16]

Потом случился август 1991 года, развал СССР и «либерализация цен». Чечено-Ингушская АССР и в советское время была достаточно бедным регионом, теперь же произошло стремительное обнищание населения, а социальная напряженность — слишком горючий материал. В довершение всего еще в 1991 году российское руководство, персонифицированное в президенте Ельцине, поддержало сепаратистов Дудаева, свергших законную власть в республике. Произошло это в разгар борьбы с советским строем — законная власть в Чечено-Ингушской АССР была, естественно, коммунистической, а провозгласивший независимость Чечни «Общенациональный конгресс чеченского народа» прикрывался демократическими лозунгами.

То, что эти лозунги были только прикрытием, выяснилось очень скоро. После совершившегося государственного переворота в республике начал создаваться криминальный режим, практически не имевший аналогов в мировой практике. К воле населения республики он не имел никакого отношения — в Чечне были фактически уничтожены все государственные структуры, и власть была лишь у тех, кто имел в руках оружие.

Неконтролируемая федеральной властью Чечня превратилась в криминальную «черную дыру». Грабежи и хищения, осуществляемые за и в пределах республики, финансовые махинации, торговля наркотиками, оружием и людьми стали одинарным делом.

«Экономика лежала в руинах, и большая часть населения не имела даже таких элементарных условий жизни, как электричество и отопление… Упадок экономики сопровождался взрывом грабежей, убийств и изнасилований».[17]

Количество беженцев из республики исчислялось сотнями тысяч. Их было даже больше, чем из воюющего Таджикистана.

Все это серьезно угрожало территориальной целостности России и нарушало элементарные права граждан страны; наконец, в декабре 1994 года для наведения конституционного порядка в Чечню были введены российские войска. Даже иностранные исследователи признают, что эта мера была вынужденной, легитимной и необходимой;[18]к сожалению, она была неподготовленной. Эта неподготовленность военной кампании со стороны российских войск была ужасной — особенно по контрасту с подготовленностью незаконных вооруженных формирований Дудаева. Кроме того, благодаря долгим усилиям «демократической общественности» чеченцы воспринимали Россию как своего врага и именно Россию винили в своих сегодняшних бедах (надо сказать, иногда небезосновательно, поскольку карт-бланш Дудаеву изначально давали в Москве, и цены «либерализировало» тоже кремлевское руководство). Поэтому чеченцы взялись за оружие; семена ненависти, некогда сеявшиеся «прогрессивной общественностью», дали кровавые всходы.

Российские войска неожиданно для себя оказались втянутыми в полномасштабные боевые действия. Информационную войну выиграли чеченцы; Кремль вел себя странно, сочетая патриотическую риторику с уступками боевикам, — и все завершилось Хасавюртовскими соглашениями в августе 1996 года, согласно которым Чечня стала де-факто независимой.

Эта беспрецедентная капитуляция российского руководства обернулась новой трагедией. Новый президент Чечни Аслан Масхадов оказался не в силах контролировать ситуацию, власть принадлежала враждующим вооруженным группировкам, криминализация региона пошла на новый виток. Одновременно исламские террористические организации, во время войны оказывавшие финансовую и военную помощь сепаратистам, стали усиливать свое влияние в регионе. Чечня опять становилась все более и более серьезной опасностью для соседних регионов, да и для всей Российской Федерации.